Подозреваемый Дрыманов. Как глава столичного управления СК освобождал Итальянца

Во вторник в Московском городском суде начался процесс по делу экс-начальника главного управления собственной безопасности СК Михаила Максименко. В ходе заседания прокурор Борис Локтионов зачитал обвинительное заключение. Хотя фабула обвинения была известна и ранее, из документа выяснилось, что кроме высокопоставленных силовиков, в отношении которых уже возбуждены уголовные дела о получении взяток от «вора в законе» Захария Калашова по кличке Шакро Молодой — самого Максименко, его заместителя Александра Ламонова и заместителя руководителя управления СК по Москве Дениса Никандрова — ФСБ имеет претензии и ко главе столичного управления ведомства Александру Дрыманову. Ранее информация о том, что в деле фигурирует сам Дрыманов, официально не подтверждалась.

До февраля 2015 года Александр Дрыманов возглавлял управление федерального СК по расследованию преступлений, связанных с применением запрещенных средств и методов ведения войны. На посту главы столичного управления ведомства он сместил Вадима Яковенко, назначенного заместителем руководителя Федеральной миграционной службы. В июле 2016 года юридическое издание Legal.Report сообщало, что Дрыманов ушел на пенсию, однако позже эту информацию опровергли источники «Росбалта». Появление этого сообщения совпало с задержанием Никандрова. По данным собеседников «Росбалта», речь шла и о задержании Дрыманова, но сотрудники ФСБ столкнулись с противодействием главы СК Александра Бастрыкина, который «категорически не хотел сдавать» еще одного своего подчиненного. Как писало агентство, после этого в ФСБ стали приглашать для допросов следователей московского СК и расспрашивать их о других «странных решениях руководства», однако новые уголовные дела возбуждены так и не были.

Как рассказал Локтионов в суде, 14 декабря 2015 года соратники Шакро Молодого — Андрей Кочуйков по прозвищу Итальянец и Эдуард Романов — вымогая имущество владелицы ресторана Elements Жанны Ким, на Рочдельской набережной столкнулись с вооруженным сопротивлением экс-сотрудника КГБ и оперативника ГУБОП, а ныне адвоката Ким Эдуарда Буданцева и его подчиненных. В результате стрельбы погибли два человека. Через два дня всех принимавших участие в перестрелке, в том числе Итальянца, задержали, а 25 декабря последнему избрали меру пресечения в виде заключения под стражу. Дело в отношении Кочуйкова и его сообщников возбудили по статье о вымогательстве в особо крупном размере (статья 163 УК), а в отношении их оппонентов — о хулиганстве (213 УК), убийстве (105 УК) и незаконном хранении оружия (222 УК). 1 марта 2016 года эти уголовные дела были соединены в одно производство.

Максименко, говорится в обвинительном заключении, был достоверно осведомлен о том, что на одной из сторон конфликта выступали соратники Шакро Молодого, среди которых был и бывший сотрудник полиции Евгений Суржиков, на момент перестрелки являвшийся кандидатом на службу в главное управление собственной безопасности СК. Не позднее 14 апреля Максименко узнал от своих заместителей Ламонова и Дениса Богородецкого, что в минимизации наказания для Итальянца заинтересован близкий к Шарко Молодому владелец сети ресторанов Олег Шейхаметов, который через Суржикова передал, что готов заплатить за помощь деньгами.

«В марте-апреле 2016 года Максименко, руководитель главного следственного управления по Москве Дрыманов, исполняющий обязанности его первого заместителя Денис Никандров, а также руководитель Следственного управления по ЦАО Александр Крамаренко за незаконное денежное вознаграждение, полученное при посредничестве [предпринимателя Дмитрия] Смычковского, предприняли меры к решению вопроса по освобождению Кочуйкова из-под стражи путем переквалификации инкриминируемого ему преступления на менее тяжкое преступление — самоуправство с применением насилия», — зачитал прокурор.

Понимая, что требуемое Шейхаметовым процессуальное решение незаконно, Максименко по согласованию с вышеуказанными сотрудниками СК в тот же день вступил с Ламоновым в сговор по получению взятки в размере 500 тысяч долларов. Для реализации своего умысла они решили «использовать свое должностное положение и налаженное взаимодействие с правоохранительными органами, чтобы обеспечить непринятие должных мер по выявлению и пресечению противозаконных действий, препятствуя таким образом правоохранительным и контролирующим органам, чем фактически обеспечили беспрепятственное освобождение Кочуйкова».

Как следует из обвинительного заключения, Максименко разработал план действий по освобождению Итальянца совместно с Дрымановым и Никандровым и объяснил его Ламонову. Тот, в свою очередь, довел порядок действий и требуемую сумму взятки до сведения Богородецкого, Богородецкий передал эти сведения бывшему полицейскому Суржикову, а Суржиков — ресторатору Шейхаметову. На следующий день, 28 апреля, деньги были собраны, и цепочка стала разматываться в обратную сторону: Шейхаметов встретился с Суржиковым в ТЦ «Новинский пассаж» и дал ему коробку с полумиллионом долларов внутри, Суржиков приехал в кафе «Лунный дворик» на Новой Басманной и отдал деньги Богородецкому, а тот принес взятку в служебный кабинет Ламонова, находящийся неподалеку, в Басманном переулке.

Встретившись и договорившись, как они поделят деньги, Ламонов и Никандров стали выполнять обещание — для этого последний дал своему подчиненному указание выделить дело в отношении Итальянца в отдельное производство и передать его в управление СК по ЦАО Москвы. Затем, 29 апреля, Никандров и начальник этого управления Алексей Крамаренко предоставили главе столичного СК докладную записку о необходимости рассмотрения вопроса об изменении меры пресечения Кочуйкову и Романову на не связанную с заключением под стражу в связи с переквалификацией дела на менее тяжкую статью, «несмотря на отсутствие на то законных оснований», говорится в обвинении. «Дрыманов одобрил предложение и поручил Никандрову продолжить курировать данное расследования», — сказал прокурор.

В целях придания видимости законности своих действий, гласит обвинительное заключение, Никандров провел оперативное совещание по делу Итальянца, на котором объявил о необходимости переквалификации обвинения. При этом, отметил гособвинитель, все присутствовавшие находились в прямой служебной зависимости от Никандрова, а сотрудников, которые должны были осуществлять контроль по этому уголовному делу, на совещание не пригласили. 18 мая Максименко попросил Ламонова передать заказчику, что обязательства будут выполнены по истечении срока содержания под стражей. В результате 14 июля обвиняемые вышли на свободу.

«Указанные действия Максименко совершил, будучи должностным лицом, через посредника в составе группы лиц, по предварительному сговору, получив взятку в особо крупном размере за способствование в силу должностного положения в совершении незаконного действия в пользу взяткодателя», — резюмировал прокурор.

В обвинительном заключении прямо не говорится о процессуальном статусе Дрыманова в деле о получении взятки за покровительство Итальянцу. В разговоре с РБК сам глава московского СК сказал, что ему «ничего не известно» о прозвучавших в Мосгорсуде словах гособвинителя, и отказался от комментариев. Не комментируют эту информацию и в пресс-службе СК.

Глава международной правозащитной организации «Агора» Павел Чиков предполагает, что Дрыманова, возможно, уже вызывали на допрос в качестве подозреваемого, не предъявляя ему обвинения и не избирая меру пресечения. «Хотя ситуация, безусловно, странная, потому что обычно бывает так, что сначала человек появляется в правоохранительных органах, а потом ему предъявляются претензии, а не наоборот. Явно этому есть какое-то объяснение — может быть, он какую-то сделку заключил, может у него какой-то иммунитет есть особый», — говорит юрист.

Скорее всего, Дрыманова действительно допрашивали по делу Никандрова 4 сентября 2017 года — тогда же источник агентства «Москва» рассказал, что глава московского СК из свидетеля по делу якобы стал подозреваемым, а источник РЕН-ТВ говорил об обыске в кабинете Дрыманова. Однако эту информацию опровергла сначала пресс-служба столичного управления ведомства, а затем и сам его начальник. Как сообщал источник «Росбалта», после этого Дрыманова отправили в командировку в Сирию «как лицо, сопровождающее груз гуманитарной помощи», а вернулся он, когда, «казалось, страсти несколько улеглись».

По мнению Чикова, в обвинительном заключении Дрыманова не называют ни подозреваемым, ни свидетелем, поскольку в российском уголовном праве не определен «четкий момент», в который гражданин приобретает этот процессуальный статус. «Подозреваемый — это такой фактический статус, который Конституционный суд обязывает применять. Это означает, что с того момента, когда к человеку есть какие-то формализованные претензии по поводу преступления, он считается подозреваемым. В этом смысле с сегодняшнего момента, если не раньше, Дрыманов является подозреваемым — в смысле российской судебной практики», — объясняет правозащитник.