«Плохо выбивали или что?» Игра‑стрелялка и рецепт Молотова в деле Ибрагима Оруджева, который получил 16 лет за съемку военкомата

«Плохо выбивали или что?» — раздраженно спросил судья Евгений Зубов у Юлии Вовк, матери 23-летнего студента Ибрагима Оруджева, обвиняемого в подготовке теракта в московском военкомате. Во время допроса во 2-м Западном окружном военном суде 28 октября женщина рассказала, что ее сына избивали, чтобы выбить признательные показания — но он отказался свидетельствовать против себя.

Оруджев уже почти год находится в СИЗО. В ноябре 2023 года его задержали около военного комиссариата Академического района Москвы охранявшие здание силовики. На допросе они говорили, что заметили снимавшего военкомат молодого человека, решили проверить его телефон и обнаружили там видео с подходами к зданию, ближайшими канализационными люками, патрульной машиной, а также картинки с «украинской атрибутикой».

Сам Ибрагим Оруджев настаивает, что просто фотографировал расписание работы военкомата, потому что собирался вставать на воинский учет.

«Три месяца добивался, чтобы спать на нормальном матрасе». Задержание и СИЗО

Вечером 10 ноября 2023 года Ибрагим Оруджев и его мать Юлия Вовк привезли своего приболевшего кота в ветеринарную клинику «Зоомедик» на улице Дмитрия Ульянова. Юлия осталась дожидаться приема, а Оруджев пошел к метро «Академическая», чтобы съездить на флюорографию.

У метро Ибрагим зашел поесть, а потом, как он рассказывал в суде, открыл на телефоне карты — и тут заметил военкомат, который находится на той же улице Дмитрия Ульянова буквально в 500 метрах от «Академической».

Как позже объясняли сам молодой человек и его мать, именно там Ибрагим должен был встать на воинский учет. По словам Вовк, она собиралась устроить сына к себе на работу в госучреждение, а для этого нужна была справка из военкомата. В родном Белгороде Оруджев в свое время не стал становиться на учет; как говорит мать, из-за того что местные врачи не задокументировали у него серьезное искривление позвоночника.

В клинику на флюорографию Ибрагим в тот день так и не попал. Позже он позвонил матери и сказал, что его задержали у военкомата, когда он фотографировал график работы.

Через три дня, 13 ноября, Гагаринский районный суд Москвы арестовал Оруджева на десять суток по протоколу о неповиновении полиции. В постановлении судьи говорилось, что уже тогда ФСБ подозревала молодого человека в подготовке теракта и сотрудничестве со спецслужбами Украины.

22 ноября Черемушкинский районный суд Москвы отправил Оруджева в СИЗО уже по уголовному делу. Ему вменили статью о прохождении обучения терроризму, по которой грозит от 15 лет до пожизненного заключения.

В интервью SotaVision мама Ибрагима рассказывала, что после задержания сына избили, требуя признательных показаний, и якобы угрожали ему «ампулой со СПИДом».

Сам Оруджев после ареста писал: «Первые мысли, что все это сон, что все это происходит не со мной. Оказался не готов к заключению в целом. Но я такой человек, что быстро адаптируюсь и достойно держу удар. Жаловаться на жизнь или унывать — подарок тем, кто этого не заслуживает».

В СИЗО молодому человеку и его группе поддержки приходилось бороться за элементарные удобства: арестанту долго не выдавали матрас, из-за чего у него усилились боли в спине.

«Три месяца я добивался, чтобы спать не на тряпке, а на нормальном матрасе», — говорил в суде на очередном продлении ареста Ибрагим. Недавно Оруджев столкнулся с новой проблемой: приходилось спать в теплой одежде из-за того, что в их камерах не вставили окна.

Весной «Мемориал» признал Ибрагима Оруджева политзаключенным.

«Личные записи и рисунки, сделанные по мотивам материалов, найденных в интернете, как и изучение какой-либо идеологии в принципе не могут быть доказательством обучения террористической деятельности», — писали правозащитники и отмечали: даже если Ибрагим собирался поджечь военкомат, такое действие не может автоматически квалифицироваться как теракт.

В августе Ибрагиму Оруджеву добавили новую статью обвинения: приготовление к теракту.

«Провел разведку местности с помощью мобильного телефона». Обвинение

28 октября дело Ибрагима Оруджева во 2-м Западном окружном военном суде начала рассматривать тройка судей: Игорь Никитчук, Евгений Зубов и Константин Репета.

На первом заседании прокурор Светлана Тарасова зачитала обвинительное заключение: Оруджев, «будучи противником проведения СВО», в неустановленное время в неустановленном месте и при неустановленных обстоятельствах решил обучаться террористической деятельности, «имея позитивное отношение» к «Правому сектору» и «Азову».

Под обучением обвинение подразумевает справочники по взрывному делу, которые нашли у него в телефоне, а также записи в ежедневнике и тетради. Прокуратура считает, что 10 ноября 2023 года Оруджев с целью подготовки к теракту «провел разведку местности с помощью мобильного телефона» около военкомата Академического района Москвы.

После прокурор Тарасова огласила постановление об отказе в возбуждении дела по статье о содействии террористической деятельности. «Значит, терроризм мы все-таки не финансировали, вот», — добавила она, обращаясь к подсудимому.

Из оглашенных в суде материалов дела следует, что в телефоне Оруджева нашли материалы, которые прокурор Тарасова обозначила так: «украинская тематика», «иностранные спецслужбы», «химическая тематика, таблица Менделеева и другие», «информационная безопасность и разведка», «анонимизация» и «управление БПЛА».

В ежедневнике молодого человека, согласно материалам дела, обнаружилась страница под заголовком «Поджигать военкомат», где эксперты-взрывотехники из ФСБ нашли подробную инструкцию по изготовления коктейля Молотова и изложение некоего плана «Золотая черемуха», предполагающего взрывы поездов и поджоги военкоматов. Также у Оруджева нашли электронные книги по изготовлению взрывчатых веществ — все они были в свободной продаже.

Эксперт-химик Елена Полонская в суде отметила, что изготовить взрывчатку по этим книгам можно, только обладая «специальными познаниями», хотя и встречаются одаренные люди, которым «достаточно прочитать книжку».

Взрывотехник ФСБ Константин Демьянов, однако, сказал, что в учебнике по взрывному делу есть рецепты и схемы СВУ, которые можно собрать дома. Правда, потом он уточнил, что для изготовления устройства все же нужно готовое взрывчатое вещество, и сделал важное замечание: «Собрать можно, а взорвется или нет — это уже другой вопрос».

Лингвист Института криминалистики ФСБ Юлия Ковальчук, которая исследовала заметки Оруджева, обнаружила в них «лингвистические признаки теракта»: лексемы «взрыв», «взрывать», «поджигать». Во время ее допроса выяснилось, что в блокноте также были надписи на украинском языке и «билет банка Белгородской народной республики» — шуточная банкнота несуществующего государства. Это, по выводу эксперта, говорит о «желании выхода региона из состава России».

— Но есть же и Луганская народная республика, — прокомментировал это Оруджев на заседании 29 октября.

— Но у нас не ходят гривны и не используют тризуб, — парировала Ковальчук.

Задавая вопросы лингвистке, Оруджев спросил, почему она не использовала в своем анализе «украинский дискурс», ведь в Украине батальон «Азов» называют защитниками, а не террористической организацией.

«Я вам напомню, что совсем недавно Россия и Украина были одной страной, и дискурс у нас общий», — ответила Ковальчук.

«Диверсанты-то откуда у нас, в связи с чем?» Допрос силовиков

Показания против Оруджева дали два силовика, задержавшие его у военкомата. Они также выступили в суде на первом заседании.

29-летний сотрудник патрульно-постовой службы по Академическому району Алексей Данейкин рассказал, как при обходе заметил Оруджева, снимавшего военкомат на телефон. Он добровольно показал свои фотографии — среди них был сохранен снимок паспорта, но полицейский обратил внимание на картинки с «украинской атрибутикой», которые молодой человек назвал «мемами».

По словам Данейкина, задержать Оруджева решили, потому что он вел съемку скрытно, держа телефон у живота. В галерее его мобильного потом нашли видео с подходами к военкомату, люками на асфальте и патрульной машиной.

После этого судья Евгений Зубов стал задавать Данейкину наводящие вопросы. Только после нескольких прямых подсказок полицейский смог сформулировать, зачем дежурил около военкомата:

— Почему военкоматы охраняете, а не какие-то другие [здания]?

— Не могу знать. Выставили пост…

— А от кого охранять?

— Хороший вопрос, — почти прошептал Данейкин.

— Какие-то диверсанты нападут?

— Да, действительно! От каких-либо диверсий, — подтвердил свидетель.

— Диверсанты-то откуда у нас, в связи с чем? В пользу кого действуют?

— Не могу знать, в пользу кого и для чего.

— Нет, ну что значит… Американцы, англичане? Может, иранцы, может быть, ИГИЛ? — раздраженно подсказывал судья Зубов.

— Не могу знать, — снова повторил полицейский.

После этого судья Зубов перешел на крик:

— Специальная военная операция где у нас проводится-то! Мобилизация для чего?! Я вам задаю вопросы, а вы как будто не в этом мире живете.

Только после этого Данейкин дал нужный судье ответ:

— В связи с военной операцией на Украине.

Не с первой попытки судья Зубов добился от свидетеля и показаний о том, что силовиков смутила именно «украинская символика» в телефоне Оруджева.

— А то мы тут задаем все эти вопросы, и как будто люди живут в другой стране. Нет [больше] вопросов, — все равно остался недоволен судья.

Вторым свидетелем, охранявший в тот день военкомат, был 36-летний росгвардеец Дмитрий Чуприна. Он во время допроса в суде отметил, что объявление с часами работы военкомата Оруджев сфотографировал, только когда заметил, что к нему идут полицейские.

«Если он снимал канализационный люк, это не значит, что он хотел сделать теракт». Допрос матери

Ибрагим Оруджев родом из Белгорода. Он учился на четвертом курсе факультета международных отношений Белгородского университета, но в прошлом году взял академический отпуск и вместе с семьей переехал в Москву — собирался помогать матери. Она тоже выступила в суде.

На вопрос гособвинительницы, что ей известно о связях сына с «Азовом» и «Правым сектором», Юлия Вовк ответила, что их семья жила в приграничном регионе, а украинские военные уже не раз прорывались на российскую территорию, поэтому сын показывал ей знаки различия ВСУ.

«Я спросила его, что делать, если они войдут в наш город. Он в ответ мне показал эти значки. Если я увижу значок "Азова" или красно-черный "Правый сектор", то надо принять меры безопасности и спрятаться», — утверждала Вовк.

Изготовлением коктейлей Молотова, настаивала женщина, Ибрагим интересовался в целях самообороны. Прокурор не скрывала удивления, но Вовк уверенно продолжала: «Как русские партизаны защищались в Великой Отечественной войне. Классический способ, дедовский, все его используют».

В этот момент судья Никитчук вмешался в допрос:

— И как вы себе представляете? На вас нападают, а вы с коктейлем Молотова на них?

— И что? Против движущейся мишени. Пока он затормозит, мы успеем убежать, — не сдавалась мать подсудимого.

Она настаивала, что не видела ничего противозаконного в чтении пособий из интернета, что к военкомату Ибрагим пошел только затем, чтобы узнать расписание, а здания и люки снимал, потому что интересуется исторической застройкой Москвы.

«Жизнь не замыкается на терактах [которые вы везде видите]. Мой сын интересовался сайтом "Московские зарисовки" про районы города Москвы. Там обсуждались такие вещи, как разные эмблемы на домах, в том числе канализационные люки. Каждый люк имеет историческую ценность, по рисунку каждый люк уникален. Если он снимал канализационный люк, это не значит, что он хотел сделать теракт и запустить туда черепашек-ниндзя для подрыва!» — эмоционально говорила Вовк.

Адвокат Николай Фомин приобщил к делу скриншоты с сайта «Московские зарисовки», где фотографии канализационных люков выложены в открытом доступе.

На вопрос судьи Зубова, как она может объяснить запись про поджог военкомата в ежедневнике сына, Вовк ответила, что не имеет обыкновения лазить по его вещам.

Потом она добавила, что Ибрагим рассказал ей об избиении в полиции после задержания. Прокурор Тарасова тогда спросила, видела ли она сама следы побоев.

«Люди умеют бить так, что следов не видно», — ушла от ответа Вовк.

После этого судьи принялись отчитывать свидетельницу за то, что о побоях сына она заявила только сейчас, а не во время следствия. Та говорила, что писала заявления в разные ведомства, но не получила ответов. Судья Зубов спросил, а зачем, собственно, силовикам надо было избивать задержанного.

— Из него выбивали признание. Хотели, чтобы он сознался, оговорил себя, — пояснила Юлия Вовк.

— Он признался?

— Нет.

— Плохо выбивали или что?

— Мой сын невиновен! Он не будет себя оговаривать, — ответила Вовк.

Палка с шариком на пружине и «спидозный шприц». Сообщение Ибрагима Оруджева о пытках

Перед прениями суд допросил самого Ибрагима Оруджева. Он рассказал, что силовики, задержавшие его на выходе из спецприемника после административного ареста, применяли пытки: еще в машине они надели молодому человеку на голову мешок и начали бить по спине.

«У нас было много времени, чтобы отследить каждый твой шаг, мы недовольны. Как думаешь, о чем мы?» — вспоминал их слова Оруджев.

От спецприемника Оруджева привезли в неизвестное здание, где другой силовик снял с него мешок, сказал, что «хочет ему только добра», и предложил назвать всех своих «кураторов».

«По-доброму» не получилось, и Ибрагима снова начали бить — на этот раз палкой с прикрепленным на пружине пластиковым шариком на конце. Одновременно перед задержанным размахивали шприцем, угрожая уколоть его «спидозной иглой».

Когда избиения прекратились, один из силовиков, по словам Оруджева, произнес: «Этот раунд за тобой. Насилие отменяется».

После этого Ибрагима отвели в кабинет следователя, откуда он вышел уже в статусе подозреваемого по уголовному делу.

Судья Никитчук поинтересовался, почему Оруджев так долго молчал о пытках. Подсудимый объяснил, что боялся рассказывать об этом даже адвокату: «Я знал, что в СИЗО я буду всегда один, неизвестно, что со мной случится».

Тем не менее, продолжал Ибрагим, позже в СИЗО он все же рассказал о пытках врачу; по его словам, медики «пощупали меня, развели руками и сказали, что шишка есть, но небольшая». Матери о случившемся молодой человек долго не рассказывал — не хотел ее травмировать.

— Еще кому-то вы рассказывали об этом? — с раздражением уточнил судья Никитчук.

— Сокамерникам.

— Зачем сокамерникам? Вы бы еще уборщице рассказали! Какой в этом смысл!

Как утверждал Оруджев в суде, избивавшие его люди говорили: «У нас есть приказ сломать тебе два пальца».

Услышав это, судья Никитчук переспросил:

— Сломали?

— Нет.

— За невыполнение приказа надо привлекать кого-то к уголовной ответственности, — отреагировал судья.

По словам Оруджева, люди, избивавшие его, были в масках. Только 23 июня 2024 года он написал о пытках и угрозах в прокуратуру. Ему ответили, что обращение передано во ФСИН и в СК. С тех пор арестанта по поводу его заявления никто не опрашивал.

«Масоны, что ли?» — «Типа того». План «Золотая черемуха» и геймплей

Позиция самого Оруджева по существу обвинения сводилась к тому, что с 2022 года молодой человек хотел разработать компьютерную игру-стрелялку «на тему СВО». Для этого он скачал справочник по взрывчатым веществам и учебник для саперов: «Я пролистал, понял, сюжеты какие можно использовать, и удалил».

Схему коктейля Молотова, говорил Ибрагим, он взял «из "Яндекса"». Впрочем, по его словам, дальше набросков сценария работа над игрой не пошла.

Отвечая на уточняющие вопросы адвоката Фомина, Оруджев говорил, что записывал в свой ежедневник все подряд, например, конспекты из автошколы и просто случайные мысли, которые приходили ему в голову. Некоторые из этих записей были посвящены «плану "Золотая черемуха"»: подсудимый настаивал, что это его творческий вымысел — тайная организация, которая ненасильственными методами изменяет мир.

— Золотая — это мне просто нравится золото, черемуха — это в честь моего родного района Черемушки, — объяснял Ибрагим.

— Масоны, что ли? — уточнил адвокат Фомин.

— Типа того.

В какой-то момент прокурор Тарасова поинтересовалась, зачем для сценария игры понадобилась «точная формула» горючей смеси.

— Чтобы верно отобразить в игре процесс поиска, — невозмутимо ответил Оруджев. — Чтобы человек мог его в игре узнать, в GTA это есть…

— Ингредиенты вам зачем? — вмешался судья Зубов.

— Чтобы человек мог иметь возможность собрать в игре…

— Из элементов в игре собрать?

— Совершенно верно, ваша честь!

— Хорош! — усмехнулся судья.

Точно так же, как часть будущего «геймплея», подсудимый объяснял свои записи про стоимость разных химреактивов, военные эшелоны, фальшивые аккаунты на «Авито», скручивание автомобильных номеров и способы обмануть городские камеры наблюдения. Упоминавшиеся в записях «Азов» и «Правый сектор» должны были стать персонажами игры. Когда прокурор перешла к обсуждению плана «Золотая черемуха», в котором были, например, главы «Гексоген», «Поджигать военкоматы» и «Составить список госзданий в приграничных городах», Оруджев ответил, что и это было нужно для игры.

Выступая в прениях, прокурор Тарасова отметила, что у Оруджева был второй аккаунт в телеграме, с которого он, в частности, однажды написал РДК: «Я представляю вооруженный отпор Путину». 10 ноября, когда молодой человек пошел к военкомату, — неслучайная дата, продолжала гособвинитель: это День сотрудника органов внутренних дел, и подсудимый, вероятно, рассчитывал, что охраны не будет.

«Единственное, что делает человек, признавая свою вину, это спасает свою честь. Здесь это сделано не было», — закончила прокурор Тарасова и попросила приговорить молодого человека к 18 годам в колонии строгого режима.

«То, что помню сам я, все равно никто у меня не отнимет никогда. Виновным я себя как не признал, так и не признаю. Считаю, что обвинение — результат того, что должностные лица, судя по всему, являются заложниками собственного положения, в котором они обязаны какие-то действия выполнять», — сказал в последнем слове Оруджев.

Суд назначил ему на два года меньше, чем просило обвинение: 16 лет. Три из них молодой человек должен будет провести в тюрьме.

Редактор: Анна Павлова