На прошлом заседании перед присяжными выступил подсудимый Шадид Губашев. «Не совершал я никакого преступления!» — эмоционально говорил он. По словам Губашева, он лишь изредка виделся в Москве со своим родственником Зауром Дадаевым, иногда они ходили друг к другу в гости.
Про Бориса Немцова он ничего не знал и никогда не собирал о нем никакой информации, настаивает Губашев. Темирлана Эксерханова он вообще впервые увидел во время заседания суда по аресту.
Подсудимый рассказал, что вечером, когда убили Немцова, он был «у дядьки», а ночью поехал домой. Туда ему позвонил Заур Дадаев, и он решил заехать к нему в гости на Веерную, где посмотрел фильм.
Накануне, 26 февраля, он по просьбе Дадаева встретил в аэропорту Внуково Беслана Шаванова и отвез его на Веерную, вспоминал Губашев. Дадаев дал ему денег, чтобы он «заплатил за прилет» Шаванова — и он передал какой-то девушке деньги за билеты.
Объяснить, почему его генетические следы нашлись на зубной щетке из квартиры на Веерной улице, 46, он не смог, как не смог объяснить, почему следы оказались на автомобиле ZAZ Chance, на котором следили за Немцовым («Я не видел эту машину и не сидел в ней»).
Практически на все вопросы прокурора Шадид Губашев отвечать отказался. Он утверждает, что на протоколах допроса, составленных следователем, стоит не его подпись.
Обвинение просило разрешения зачитать присяжным протоколы допросов Губашева во время следствия, но решения по этому ходатайству судья так и не вынес. Вероятно, он решит этот вопрос сегодня.
Житников просит передать ему 8-й том дела.
— Значит, сторона обвинения заявила ходатайство об оглашении показаний Губашева Шадида, — начинает судья. Он уточняет у адвоката Магомеда Хадисова, возражает ли защита против этого. Адвокат подтверждает: возражает.
Судья обращает внимание на отсутствие адвоката Марка Каверзина, который мелькал в коридоре суда, но так и не появился в зале. Его коллега Шамсудин Цакаев говорит, что у Каверзина появились срочные дела. Участники процесса не против продолжить заседание без него.
Житников спрашивает Шадида Губашева, подтверждает ли он факт допроса 13 апреля 2015 года. Подсудимый говорит, что его в тот день дейстивтельно допрашивали, но протокол, утверждает он, сфальсифицирован: «Это [следователь] Краснов и фээсбэшники говорили, не я». Подсудимый уточняет, что следователи диктовали ему ответы, а потом рассказывает, что Краснов перед допросом предупредил его: он будет задавать наводящие вопросы, чтобы защитник ничего не заподозрил.
Губашев добавляет, что если бы он действительно видел ZAZ Chance, то назвал бы машину «шевроле», потому что не различает эти две марки.
При этом подсудимый не отрицает, что в протоколе допроса от 13 апреля 2015 года стоит его подпись.
«Мне брат сказал: они тебя отпустят, делай, как говорят. То, что наверху написано от руки, это тоже под диктовку», — объясняет Шадид Губашев судье.
Адвокат Хадисов поясняет, что согласен на представление присяжным протоколов допроса Шадида Губашева от 8 марта и 16 марта 2015 года. Судья постанавляет огласить три абзаца из протокола допроса 8 марта 2015 года, чтобы устранить противоречия в показаниях Шадида Губашева. Протокол допроса от 16 марта 2015 года оглашать не будут, поскольку нет существенных противоречий с показаниями, которые подсудимый дал вчера в суде.
Гособвинитель Мария Семененко просит о допросе следователя Камашева: он мог бы прояснить ситуацию с протоколом допроса, на котором, по словам Губашева, стоит не его подпись.
В зал заходит молодой человек в серых брюках, белой рубашке и узком черном галстуке. Камашев Александр, дата рождения — 4 июня 1990 года рождения, следователь ГСУ следственной группы отдела по особо важным делам СК. Внезапно выясняется, что у следователя нет с собой паспорта.
— Удостоверение? — спрашивает судья.
— Удостоверение отдавал.
Камашев подходит к секретарю и расписывается.
— Александр Дмитриевич, вы кого-нибудь из подсудимых знаете?
— Всех.
Следователь рассказыает, что 28 февраля 2015 года он вошел в следственную группу по делу об убийстве Немцова. Познакомился с подсудимыми при ведении следственных действий. Неприязни к ним не испытывает.
— Подсудимые, правильно?
— Нет, — хором отвечают они.
Анзор Губашев встает и говорит, что Камашев будет поддерживать свое начальство — бывшего руководителя следственной группы Краснова и нынешнего — Тутевича. Он возражает против допроса следователя и называет его оборотнем в погонах.
— Личные счеты у вас есть какие-то к свидетелю? — спрашивает Анзора Губашева судья. Подсудимый повторяет, что следователь будет выгораживать свое начальство. Судья повторно задает вопрос.
— Какие у меня к нему личные счеты? — вопросом на вопрос отвечает Губашев.
Шадид Губашев просит вызвать следователя Игоря Краснова, а не его подчиненного.
— 15 октября кто на вас оказывал давление? — спрашивает его судья, который пока не принял решение приобщать или нет протокол допроса Губашева за этот день.
Шадид не может ответить; он просто повторяет, что на него оказывали давление.
— Ваша честь, это шестерка, этот сучонок моей семье угрожал, — встает Эскерханов.
— Эскерханов, я делаю вам замечание, — говорит ему судья.
Подсудимый продолжает делиться своим личным мнением о моральных качествах следователя Камашева и утверждает, что тот искажал его слова, занося их в протокол допроса. Эскерханов еще несколько раз называет следователя «шестеркой» и говорит, что тот имеет к нему личную неприязнь. Судья предупреждает, что, продолжая высказываться в таком же духе, обвиняемый может «наговорить еще на одну статью».
Слово снова берет Анзор Губашев:
— Когда меня привезли в Следственный комитет, на меня конвоиры давление оказывали, а этот человек сказал: подпишите документ, потом будете разбираться.
Анзор вспоминает, что конвоиры с молчаливого согласия следователя Камашева угрожали ему, не пускали его в туалет, отказывались снимать наручники. Сам Камашев такого не помнит.
— Конвоиры мне угрожали, что ты снова будешь мочиться кровью. А этот человек в этот момент умалчивал. Он же следователь, он же должен был как-то реагировать, — продолжает Губашев.
— Я хочу сделать это заявление, что у меня есть неприязнь к этому человеку, в связи с тем, что этот человек нарушал закон, — говорит Анзор. Он недоволен тем, что в суд не пришел следователь Краснов.
Прокурор Семененко начинает допрашивать свидетеля. Шадид Губашев просит слова, но судья не дает ему высказаться. Эскерханов возмущается и предлагает «сразу посадить» подсудимых.
— Надо процедуру соблюсти, — устало отвечает судья.
Судья просит обвиняемых успокоиться, а потом все же дает слово Шадиду Губашеву. Тот кратко говорит о нарушениях, допущенных, по его мнению, следователем.
Семененко подходит к Камашеву с томом дела, показывает протокол допроса Шадида Губашева от 15 октября 2015 года.
— Вы действительно проводили допрос Шадида Губашева, был ли защитник?
— Достаточно хорошо помню тот допрос. Он проходил в СИЗО «Лефортово» в присутствии защитника Трофимова.
По словам следователя, на вопрос, хочет ли тот дать показания, Шадид Губашев тогда ответил: «Да». После допроса ни у защитника, ни у обвиняемого претензий не было, и они оба подписали протокол и собственноручно написали: «Возражений не имею».
Начался допрос в 12:00, а закончился в 18:15, вспоминает Камашев.
— В ходе допроса кто еще присутствовал? Из оперативных сотрудников — потому что здесь называется Кожевников В.В. Губашев Шадид говорит, что это был сотрудник ФСБ?
— Сотрудника Кожевникова я не знаю и в присутствии оперативников я следственные действия не проводил.
Вопросы следователю задает адвокат потерпевших Вадим Прохоров.
— Как вы считаете, может ли убийство считаться раскрытым при отсутствии его организаторов и заказчиков?
— Вопрос снимается, — говорит судья. По мнению Житникова, ответ на такой вопрос неизбежно будет лишь предположением.
Адвокат спрашивает, почему убийство Немцова не было квалифицировано как убийство общественного деятеля. Вопрос снимается.
— Следствию удалось установить, с какой целью был убит Борис Немцов?
Вопрос снимается.
— Не связываете ли вы убийство Немцова с его нецензурным высказыванием в адрес Путина в начале 2014 года?
Вопрос снимается.
— Почему в рамках данного дела не был допрошен Рамзан Кадыров? — спрашивает Прохоров, отмечая, что к делу приобщена книга, в которой говорится об угрозах Кадырова Немцову.
— Не знаю.
— Про Рамзана Кадырова можно спрашивать, — неожиданно замечает Заур Дадаев.
Теперь у Прохорова вопрос про Геремеева — почему тот также не был допрошен. Следователь рассказывает, что сам был у дома Геремеева в Чечне, но ему никто не открыл дверь.
— Неизвестно ли вам, в последние дни жизни Бориса Немцова было ли за ним установлено наблюдение?
— Не имею данных. Насколько мне известно, не велось. Но опять же, прошу не считать это как утверждение.
Вопросы защиты. Адвокат Шамсудин Цакаев:
— Вы сказали, что вы пришли в СИЗО с компьютером и принтером и вы задали вопрос Губашеву: будете ли вы давать показания? В связи с этим: вам [заранее] было известно, будет ли Губашев давать показания, и какие?
— Нет, не было известно.
Цакаев уточняет у следователя, почему тогда он пришел в СИЗО. Тот вспоминает, что в СК пришло заявление от Шадида Губашева, в котором подозреваемый говорил, что хочет дать другие показания. 1 октября при посещении Шадида Губашева выяснилось, что он хочет отказаться от ранее данных объяснений, но ему сначала нужно с ними ознакомиться.
После этого Шадид захотел дать новые показания, который следователь и отобрал у него в СИЗО 15 октября.
Адвокат Магомед Хадисов спрашивает, почему в деле есть заявление подсудимого о давлении со стороны следователей, в частности, в апреле 2015 года на допросе, но нет ответа на него. Следователь предполагает, что в материалах дела должен быть такой ответ, но адвокат настаивает, что этой бумаги не существует.
Адвокат Садаханов спрашивает, Камашев ли принимал решение о квалификации преступления. Следователь отвечает, что он не мог принимать такое решение, это компетенция руководителя следственной группы.
Анзор Губашев:
— А кто вам вопросы ставил: вы сами придумывали или ваш руководитель давал?
— Я сам.
— А почему в предыдущих показаниях вопросы одинаковые?
— Наверное, потому что мы расследуем преступление, и вопросы задаются по совершенному преступлению.
— А вот что генерала Краснова на Тутевича сменили — с чем это связано, знаете?
— Нет.
— А я вам отвечу . Потому что генерал Краснов мне руку жал и слово дал, что на следующей продленке отпустят Губашева Шадида.
Анзор Губашев вновь говорит, что Краснов требовал, чтобы он сказал брату, какие нужно давать показния. По его словам, он согласился на это, чтобы помочь Шадиду.
Губашев заявляет ходатайство о вызове в суд замглавы СК Краснова и оперативника Кожевникова.
— А этот человек вообще ничего не решает. Вы же руководителя слушаетесь? — обращается Анзор к следователю Камашеву.
— Конечно, — отвечает тот.
Анзор Губашев многословно и шумно настаивает на вызове Краснова.
— Губашев Анзор, у вас вопросы к свидетелю есть?
— Все, надоел, да? — уже тише спрашивает подсудимый.
Слово переходит к Шадиду Губашеву.
— Я отвечаю на ваш вопрос, что применялась сила. Вы же должны применить после этого какие-то меры, дело, может, возбудить, где применялась сила? Я говорю, что в Ингушетии применялась сила.
— Я перебью вас, я понял ваш вопрос. В ходе данного допроса вы не заявили, что в отношении вас применялись преступные действия, — отвечает ему следователь Камашев. По его словам, он заключил, что Шадид говорит о законном применении силы к нему.
Губашев из протокола зачитывает вопрос следователя, видел ли он автомобиль ZAZ Chance.
— Ответ: я не знаю такого автомобиля. Потом — опять [тот же вопрос], и здесь я говорю: по-моему, видел. А почему, если один раз вопрос задал, снова этот вопрос?
Следователь вспоминает, что второй раз он спросил про автомобиль, перед этим показав его на фотографии. По снимку Шадид узнал машину. Подсудимый настаивает, что в протоколе объяснения, «что я вспомнил этот автомобиль» по фото, рядом со вторым ответом нет.
Судья стал говорить в микрофон и просит Шадида Губашева объяснить, в чем именно заключалось давление во время допроса, о котором заявляет подсудимый.
— Я вопросы задаю, вы меня перебиваете и не даете, — отвечает Шадид.
— Ну, я право такое имею.
Судья несколько раз просит говорить только о процедуре допроса 15 октября — Губашев перескакивает на другие события.
— Еще раз повторяю: 15 октября 2015 года на вас оказывалось давление?
— Оказывалось.
Шадид начинает вспоминать, что на допросе присутствовали другие силовики, кто-то из них вел съемку.
Судья повторяет вопрос, конкретизируя, что речь сейчас идет только о психологическом или физическом давлении. Подсудимый говорит, что ему обещали: если он даст нужные показания, то «получит по минималке».
— Нет, я такого не говорил, это не в моих правилах. Во-вторых, там присутствовал защитник, — комментирует слова Губашева следователь Камашев.
— А вы думали, что он сейчас скажет, что говорил? Для этого нужно сердце мужское!
Шадид Губашев спрашивет, одинаковые ли подписи на протоколах допроса от 13 апреля и 15 октября.
— Нет, разные. Ну, визуально.
Подсудимый уточняет, похожи ли они хоть чем-то. Следователь говорит, что он не специалист.
— Я наверное, понял... — пытается предугадать вопрос следователь. Шадид просит его посмотреть на протоколы.
Следователь смотрит на документы, которые показывает из «аквариума» подсудимый, а потом говорит:
— Разные, но может, вы поменяли в ходе следствия подписи, как сделал Анзор.
Заур Дадаев спрашивает Камашева, почему на всех протоколах подпись «по буквам — Губашев», а на протоколе от 15 октября «какие-то крючочки». Следователь не отвечает, поскольку Шадид Губашев тем временем задает ему новый вопрос — о своей машине. Подсудимый интересуется, почему никто не спросил, где его машина.
— Потому что следствие уже знало, где она находится.
Судья замечает, что это не относится к предмету доказывания. Шадид говорит, что машина — это тоже доказательства, его вытащили из нее «как животное», а потом она почему-то оказалась в Северной Осетии.
— У меня хотя бы для приличия должны были спросить: куда вы дели машину, на которой вы совершили преступление? Для приличия хотя бы. Все, у меня нет вопросов.
Теперь к допросу следователя приступает Анзор Губашев. Он интересуется, «откуда появился защитник Трофимов», представлявший на первых порах его брата. Следователь точно не знает, но предполагает, что это был адвокат по назначению. Также Камашев не знает, как вошел в дело защитник Анзора Аркадий Остапчук.
— Губашев Шадид Шахидович говорил, что Трофимов — единственный защитник, которому он доверяет, — подчеркивает следователь.
Анзор Губашев утверждает: Остапчук сам говорил, что работает в интересах Следственного комитета и фактически выполняет роль статиста. «Могу только книжки вам приносить», — приводит его слова подсудимый.
— Поэтому я прошу вас, ваша честь, не рассказывать здесь, что у нас были защитники, потому что они представляли интересы Следственного комитета!
Анзор Губашев говорит, что 9 апреля в присутствии Краснова и Кожевникова лично просил брата давать показания, которых они требуют. Его защитника при этом не было.
Следователь Камашев говорит, что ему пора идти: в два часа дня у него назначены следственные действия.
— Подождите, — отвечает ему судья и спрашивает, есть ли у подсудимых еще вопросы к свидетелю.
Эскерханов:
— Я хочу вызвать свидетеля Голуб...
Судья одергивает его и говорит, что в суде такие формулировки не используются. Эскерханов, передумав, садится, но потом снова встает и задает вопрос следователю: почему Камашев заставил его дать ложные показания?
— Вы себя и меня видели? Как я могу вас заставить что-то сделать? — строго отвечает следователь. Действительно, Эскерханов выше субтильного Камашева на две головы.
Слушатели и участники процесса после короткой паузы смеются.
Адвокат Артем Сарбашев уточняет, встречался ли следователь одновременно с Анзором и Шадидом Губашевыми. Камашев уточняет, что такое возможно только при очной ставке, но эти следственные действия он не проводил.
На другой вопрос адвоката он допускает, что братья Губашевы могли увидеться, если он допрашивал их одного за другим.
Заур Дадаев просит объяснить, почему в справке из «Лефортово» нет данных о визите Камашева в СИЗО в октябре. Судья поясняет, что из СИЗО запрашивали данные до мая 2015 года.
Адвокат Муса Хадисов подходит к свидетелю, показывает уведомление об окончании следствия. Хадисов отмечает, что на документе Шадид Губашев оставил свои комментарии, что он отказывается от показаний и не признает вины. Адвокат спрашивает, почему Губашева не допросили после этого заявления. Судья выясняет, что именно хочет узнать адвокат, а потом говорит, что это не относится к предмету доказывания, а возможные пробелы в работе следователей предлагает использовать для доказывания невиновности своего подзащитного.
Адвокат Цакаев спрашивает о визитах оперуполномоченных в СИЗО к подсудимым в апреле 2015 года. Следователь говорит, что не проводил следственных действий в «Лефортово» с участием оперативников.
Затем адвокат спрашивает о визите Игоря Краснова к Губашеву в апреле. Следователь отвечает, что не посещал подсудимых вместе с Красновым — только с адвокатами.
У Дадаева заявление: он просит дополнительно запросить информацию о посещениях подсудимых с 8 мая по конец октября 2015 года. «Потому что ко мне в октябре и конце сентября тоже приходили какие-то опера», — объясняет Дадаев.
Судья отпускает свидетеля.
— Всего доброго, — громко говорит следователь и выходит из зала.
Гособвинитель Семененко ходатайствует об оглашении постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлениям Шадида Губашева и Заура Дадаева. Постановление датировано 16 сентября 2015 года. В СК тогда поступило заявление от правозащитника Владимира Осечкина. Губашев и Дадаев рассказали, что при задержании к ним применяли физическое насилие и психологическое давление, но жалоб на сотрудников ФСИН у них не было. Следователь не нашел признаков преступления и отказал в возбуждении дела, а «задержание проходило в соответствии с законом», говорится в постановлении, которое зачитал судья Житников.
— Заслушав мнения сторон, суд постановил, — начинает Житников.
— А вы же мнения не выслушали, — замечает Дадаев.
— Нет, — говорит судья и продолжает оглашать свое решение.
Он разрешает зачитать частично протоколы допросов от 13 апреля и 15 октября 2015 года. Житников добавляет, что у суда нет оснований полагать, что это доказательство было получено незаконно и может быть признано недопустимым, и просит пристава позвать в зал присяжных.
Семененко зачитывает протокол допроса Шадида Губашева (на тот момент еще подозреваемого) от 8 марта 2015 года. Допрос начался в 00:05 и продлился до 1:40. Судья просит не указывать эти подробности.
На допросе Губашев рассказывает, что его девушка Ксения Штыркина живет в Одинцово, работает в банке, он познакомился с ней в селе Козино, где живут ее родители. 27 февраля Губашев находился дома в Козино, примерно в 21:00 поехал к Штыркиной в Одинцово, в ночь на субботу он остался у нее и пробыл там до воскресенья. У него было подозрение на геморрой, поэтому в воскресенье утром он поехал в платную клинику в Одинцово. Брата Анзора в те дни дома не было дома, тот ездил на автомобиле ВАЗ 1012, куда — Шадид не знает.
Следующий протокол от 13 апреля 2015. Теперь Шадид Губашев уже в статусе обвиняемого. Он рассказывает, что примерно в середине января вечером в Козино приехал его троюродный брат Дадаев на машине Mercedes. В Козино он приезжал несколько раз; по словам Дадаева, машину он взял у знакомого «покататься». Дадаев и Губашев пили чай, а потом между ними завязался разговор об убийстве французских карикатуристов из Charlie Hebdo, которые рисовали оскорбительные, по мнению Губашева, карикатуры на пророка. Далее речь зашла о Немцове, которого собеседники называли «мразью американской», говорили, что он дурно отзывается о мусульманах и одобряет публикацию оскорбительных карикатур на пророка Мухаммеда.
Шадид видел у Анзора машину «Запорожец»; на ней тот отвозил брата в магазин. Машина, по словам Анзора, принадлежала некоему его знакомому.
На том же допросе Шадид говорил, что вечером 27 февраля он приехал к дяде и оставался у него до трех утра. Потом его разбудил друг дяди Рамазан, который спросил, остается ли Шадид в гостях. Шадид сказал, что нет, и подвез друга дяди до дома, поскольку тот жил неподалеку. Когда Шадид ехал домой, ему позвонил Дадаев и попросил приехать на Веерную улицу, сказал, что объяснит зачем на месте. На Веерной собрались Анзор, Заур и Бесик, Дадаев при этом курил гашиш. Они рассказали ему, что убили Немцова — Заур выстрелил в него, а Анзор был за рулем. Сам Шадид, узнав об убийстве, был в шоке, следует из протокола допроса. На Веерной Дадаев сказал, что им нужно срочно улететь в Грозный.
После того, как Анзор, Заур и Бесик улетели в Грозный, Шадид Губашев уехал на своей машине из Москвы, говорится далее в протоколе допроса от 13 апреля. Встретившись затем в пригороде Грозного, Шадид снова спросил у Анзора, правда ли они убили Немцова; тот это подтвердил. При той встрече Дадаев не курил гашиш, зачем-то уточнил на допросе Губашев.
Тогда же Заур Дадаев объяснил, что не стал убивать девушку, сопровождавшую Немцова, потому что она ни в чем не виновата.
На вопрос следователя, почему Шадид Губашев раньше не давал таких показаний, тот ответил, что не хотел навредить брату.
— И собственноручная запись: «Мною лично прочитано, с моих слов записано верно, сам я участия в убийстве не принимал. Бесик, мой брат Анзор и Заур Дадаев сказали, что убили "американскую мразь" Немцова. Мой брат Анзор был водителем, Заур Дадаев стрелял в Немцова ночью 27.02.2015», — зачитывает Семененко протокол.
Теперь протокол от 15 октября. Следователь просит Губашева рассказать о звонке Дадаева ночью 28 февраля. Шадид говорит, что это было около четырех утра. Перед этим он был у своего дяди, потом подвозил друга дяди Рамазана до его дома. После того, как Рамазан вышел из машины и Шадид направился домой, ему позвонил Дадаев; номер он не помнит, Дадаев был записан в его телефонной книжке как «Заурчик». После звонка Шадид поехал на Веерную, в квартиру, в которой он до этого был дважды.
Там Бесик, Анзор и Дадаев рассказали, что убили Немцова, и им нужно уехать. Вскоре после них уехал и сам Шадид. 1 марта утром Дадаев позвонил ему и сказал, что летит домой. На вопрос, с кем он летит, Дадаев ответил: «Со своим командиром». Шадид пожелал товарищу счастливой дороги.
В протоколе зафиксировано, что следователь показывает фотографию ZAZ Chance. Шадид отвечает, что в середине февраля он видел похожую машину у Анзора, тот сказал, что это «Запорожец». Тогда же подсудимый, отвечая на вопрос следователя, сказал, что ездил на этой машине с Анзором в магазин, но на каком месте сидел в автомобиле, не помнит.
Магомед Хадисов задает вопрос своему подзащитному: правдивы ли показания, которая огласила Семененко?
Шадид Губашев:
— Эти показания от 13 числа 2015 год апрель месяц, вот эти показания. 9 числа апреля меня посетил Краснов с фээсбэшниками, сделал без защитников очную ставку, и брат мне сказал: делай это.
Шадид повторяет, что следователь предупредил — ему будут задавать наводящие вопросы. Судья прерывает его и просит не выходить за рамки приемлемого в суде с участием присяжных и не ставить под сомнение допустимость доказательства.
— Вы ранее видели машину ZAZ Chance? — продолжает задавать вопросы Шадиду его адвокат.
— Нет, я хочу объяснить...
— Вы отвечайте, коротко, а потом расскажете в свободное время, — просит Хадисов.
— Нет, не видел.
— Вы на машине ZAZ Chance ездили когда-нибудь в магазин?
— Нет. У меня у самого машина есть. И зачем нам ехать в соседний поселок (в протоколе говорилось о магазине в поселке Грязь — МЗ), когда у нас рядом есть магазины.
Кроме того, подсудимый говорит, что не слышал разговоров брата о Charlie Hebdo.
Хадисов спрашивает Шадида Губашева, видел ли он, что Дадаев курил гашиш.
— Хотя это нельзя говорить в присутствии присяжных ровно настолько, как и то, что у вас есть малолетняя дочь, — добавляет адвокат.
Шадид говорит, что не видел.
Хадисов просит пояснить рукописную запись под протоколом. Губашев говорил, что «делал все, что его заставляли, но это не мои слова».
Судья Житников: Шадид Губашев снова говорил о недопустимости доказательства. Он просит присяжных не принимать во внимание слова подсудимого, поскольку все эти доказательства проверены и признаны допустимыми.
Адвокат спрашивает, созванивался ли Губашев утром 1 марта с Дадаевым, и говорил ли тот, что «улетает с командиром». Шадид вспоминает, что утром 1 марта был у Ксении Штыркиной, спал, его разбудил звонок Дадаева, тот сказал, что улетает, но не говорил про командира, «хотя это не преступление — говорить, что улетает с командиром».
Теперь — те же вопросы по протоколу от 15 октября. Подсудимый настаивает, что говорил, что не сидел в машине ZAZ Chancе, но его слова неверно записали. Он обращает внимание на противоречие в показаниях: 13 апреля он скаазал, что сидел на переднем сиденье, а в октябре — что точно не помнит, на каком месте.
Цакаев спрашивает, видел ли Шадид, чтобы Дадаев курил гашиш. Подсудимый отвечает отрицательно.
— А вы гашиш вообще видели?
— Я? Да, — отвечает Шадид и добавляет, что 80% россиян курили гашиш.
Адвокат Муса Хадисов интересуется, говорил ли Анзор об убийстве Немцова в ночь на 28 февраля 2015 года в квартире на Веерной. Шадид не слышал таких разговоров.
— Там находился Дадаев, в других комнатах [еще] кто-то. Я был в гостиной, я смотрел фильм, — говорит подсудимый, уточняя, что брата в квартире тогда не видел.
Он добавляет, что «Бесика» видел лишь раз — когда встретил его в аэропорту по просьбе Дадаева. Потом он созванивался с «Бесиком» 5 марта, когда узнал, что пропал Дадаев.
— Я ему говорю, ты слышал про Заура? Что его в Ингушетии задержали, — вспоминает Шадид. «Бесик» знал о задержании Дадаева, сказал, что едет выяснять, что произошло, и перезвонит. Но в итоге, не дождавшись звонка, ему позвонил сам Шадид. В этот момент «Бесик» был «в отделе». После этого он уже не отвечал на звонки Губашева.
Тогда Шадид позвонил своему родственнику, который мог знать некоего высокопоставленного сотрудника наркоконтроля, но на звонки родственника силовик не отвечал. Губашев замечает, что была пятница, когда мусульмане ходят в мечеть, и отмечает, что всех этих звонков нет в детализации.
Шадид вспоминает других родственников, к которым он обращался, пытаясь найти Дадаева, и замечает, что не стал бы этого делать, если бы знал, что тот совершил преступление и сам был бы причастен к нему. 6 марта, когда он направлялся в свою деревню в Ингушетии, он на оползневом участке дороги поравнялся с внедорожником, увидел лежащих на земле людей, а затем — бегущих к его машине мужчин славянской внешности.
Судья его прерывает и просит не говорить об обстоятельствах задержания. Шадид замечает, что, если бы он совершил преступление, то заметал бы следы.
Шадид возвращается к детализации, говорит, что созванивался с Бесиком, с «человеком, который, говорят, подорвался». «Но я же с ним созванивался», — повторяет Губашев.
Этого соединения в детализации нет, снова говорит подсудимый.
— Вам в ходе следствия, задавался ли вопрос: звонили ли вы Геремееву? — спрашивает Шадида Губашева его адвокат. Номер Геремеева якобы нашли в телефоне подсудимого.
Шадид говорит, что таких вопросов следователи ему не задавали.
Шадид Губашев обращает внимание, что согласно протоколу допроса от 13 апреля он якобы говорил, куда в машине поставил сумку с продуктами, хотя это не имело отношения к делу, и помнил марку машины — «Запорожец», но при этом не вспомнил номер ZAZ Chance. Подсудимый повторяет, что делал то, о чем его просил брат, «чтобы хотя бы тебя отпустили».
Анзор Губашев хочет что-то добавить, но судья разрешает только задавать вопросы Шадиду. Он начинает: «Помните ли вы, когда 9 апреля в присутствии Краснова...».
Судья его перебивает и снова говорит, что эти события не могут обсуждаться при присяжных.
Шадид спрашивает судью Житникова, может ли он показывать присяжным уведомление об окончании следственных действий, на котором Губашев оставил свои комментарии. Житников отмечает, что этот документ не входит в число доказательств.
Губашев просит разрешить огласить другие его показания. Семененко отмечает, что это ходатайство уже заявлялось. Судья пока откладывает рассмотрение ходатайства.
Стороны переходят к допросу Анзора Губашева.
Адвокат Муса Хадисов спрашивает, имеет ли Анзор отношение к убийству Немцова, за которое исполнителям обещали 15 млн рублей. Тот отрицает свою причастность, снова рассказывает об обстоятельствах своего задержания, пытках, но судья его прерывает и просит не говорить об этом при присяжных.
— На какие средства вы существовали, где работали?
— Я работал в «Магнолии» охранником, за несколько месяцев до задержания уволился. Точно так же мой брат работал, моя девушка. Я не нуждался ни в каком достатке. Даже мой брат говорил — я работаю, можешь не работать, дома находиться. Я не нуждался ни в каком заработке, у меня был брат, если что, мог к нему обратиться.
Адвокат Хадисов объясняет, что спрашивает о месте работы, поскольку в обвинительном заключении говорится, что у Анзора не было источников дохода и мотив убийства — корыстный, по найму.
— При моем задержании у меня изъяли 10 рублей, — говорит Губашев.
Судья снова запрещает ему говорить об обстоятельствах задержания.
Обвиняемый отрицает, что исполнители получили 15 млн рублей за убийство.
— Где они? Покажите. Я не нуждался в этих деньгах.
Анзор также говорит, что не ездил на ZAZ Chance, а предварительные показания давал под давлением — судья снова делает ему замечание.
Поскольку защитники будут допрашивать Анзора Губашева позже, вопросы ему пока задает прокурор Семененко. Она просит объяснить, как появились биологические следы Губашева на бутылке из-под киселя, водительском сиденье, ручках машины ZAZ Chance.
— Мне это неизвестно, — говорит обвиняемый. При этом он признает, что бывал в квартирах на Веерной, 3 и Веерной, 46.
— Мухудинов Руслан вам знаком?
— На этот вопрос я не буду отвечать. В дополнениях расскажу.
— Сами где проживали?
— Одинцовский район, деревня Козино, а также иногда проживал в Звенигороде со своей девушкой. Помните, да, ее — Ирина Александровна?
— Которую вы также заставили дать показания, — вставляет Шадид. Брат с ним соглашается.
— Мы заставили? — переспрашивает Семененко.
Губашевы поправляются и говорят, что заставили следователи.
Семененко напоминает, что у девушки Анзора Губашева изъяли компьютер, и экспертиза показала, что в нем «забивали Немцова».
Адвокат Хадисов парирует — экспертиза показала, что слова «Немцов Борис Ефимович» был забиты в словаре компьютера, а пользователь не вводил это имя вручную. Судья просит не мешать прокурору.
— В Одинцово с кем вы проживали? — продолжает допрос Губашева Семененко.
— Ваша честь, в связи с тем, что с 6 марта гособвинение нарушало наши права, я просто буду молча слушать.
Прокурор спрашивает, каким номером Анзор пользовался, знаком ли ему номер «Мегафона», который, как поясняет Семененко, использовался в одной из «боевых трубок». Адвокат Сарбашев требует от прокурора не давать собственных пояснений.
— Да вы что, — отвечает ему Семененко. Судья просит Сарбашева успокоиться.
Семененко с небольшими паузами перечисляет вопросы:
— Знакома ли вам Исоева Зарина? Расскажите об обстоятельствах, что вы делали 27 февраля 2015 года в день убийства Бориса Ефимовича Немцова? Что вы делали накануне? Скажите, пожалуйста, видели ли вы коробку, которая была изъята, от первых «боевых трубок», которые использовались с 3 по 16 февраля в ходе слежки за Борисом Ефимовичем Немцовым у его дома и включались где-то в середине дня? Как вы объясните совпадение — отсутствие соединений в вашем телефоне и присутствие соединений «боевых трубок» в этот период:
— 3 февраля 2015 года: у вас так же, как у Эскерханова, были отключены телефоны с 18:34 до 19:34, именно когда «боевая трубка» находилась у дома Немцова;
— 7 февраля в период с 19:00 до 19:47 отсутствие соединений в вашем телефоне, как у Дадаева, и работу «боевых трубок» в это время.
Другие даты, которые называет Семененко: утро 11 февраля, 13 февраля. 14 февраля и 16 февраля. Зона действия базовой станции: улица Пятницкая, 25.
Дадаев спрашивает, из чего следует, что телефон был именно выключен, но судья одергивает его, поскольку вопросы задают другому подсудимому.
Впрочем, после этого замечания Семененко говорит уже об «отсутствии соединений» телефона, не называя его «выключенным».
Все вопросы Анзор Губашев слушает молча.
Семененко просит Анзора Губашева объяснить другие совпадения: его телефон молчал в периоды активности «боевых трубок» 21 февраля (в то же самое время соединений не было у Дадаева и Шадида Губашева), 22 февраля (соединений нет у Дадаева), 23 февраля с 15:57 до 20:42. Во всех случаях «боевая трубка» фиксировалась возле дома Немцова.
Семененко просит объяснить следы Губашева в Mercedes, потом спрашивает, как давно он общался с Эскерхановым и Дадаевым.
— Бывали ли вы в гостинице «Украина» в феврале 2015 года? Приезжали ли вы в гостиницу «Украина» вместе с Эскерхановым и Русланом Геремеевым? Скажите, пожалуйста, чем вы занимались помимо магазина «Магнолия»? Какой ваш заработок? Как вы объясните, что ваша мама здесь говорила, что по приезде домой в Ингушетию вы искали земельный участок ценой в 600 тысяч рублей?
— Она так не говорила, — вмешиваются адвокаты, но прокурор настаивает на своей правоте.
— Скажите, пожалуйста, какой автомобиль был у Бахаева и ездили ли вы в нем? Скажите, бывали ли когда-нибудь в резиденции «Бенилюкс»?
Прокурор спрашивает, ездил ли туда брат Анзора в конце октября и начале ноября, и не было ли связано с этими поездками решение переместить слежку к дому Немцова в Москве.
Судья Житников просит сторону обвинения не делать выводов.
Семененко интересуется, известно ли ему, что Шадид Губашев вывозил в ночь на 2 марта свои вещи. Анзор уточняет, идет ли речь о том, что Шадид с вещами уезжал из Москвы. Семененко отвечает утвердительно.
— Продолжайте, — говорит Губашев.
Семененко спрашивает, ходил ли Анзор Губашев вечером 27 февраля к ГУМу с Бесланом Шавановым, «который подорвался».
— Не подорвался. Мне Краснов говорил, что его убили, — замечает подсудимый.
— Угу, угу.
Прокурор продолжает задавать вопросы, Анзор молчит.
Почему после убийства Немцова вы в 14:30 улетели с Бесланом Шавановым из Москвы? Почему потом улетел Дадаев? Почему Дадаев «вызвал Губашева Шадида на автомобиле в Грозный»? Почему Мухудинов улетел 3 марта? «Почему вы улетели в таком спешном порядке?».
Теперь вопросы Анзору Губашеву задает адвокат Прохоров.
— Первый вопрос — обстоятельства пребывания Анзора Шахидовича рядом с ГУМом 27 февраля. Можете пояснить, что вы там делали?
— Это не установлено, — отмечает защитник Муса Хадисов.
— Дальше продолжайте, — говорит Анзор.
— Вопрос появления ваших следов в ZAZ Chance.
— Вопрос к ФСБ.
Губашев не отвечает на вопросы, передавал ли Мухудинов оружие исполнителям убийства, и знаком ли он с Геремеевым.
— Может, мне ответит, — говорит адвокат Михайлова. — Вы знакомы с Шавановым?
Губашев не отвечает:
— Я послушаю ваши вопросы.
После вопроса о прилете Шаванова в Москву 26 февраля Заур Дадаев что-то тихо говорит, после чего Анзор задается вопросом, почему ФСБ не спрашивают о пытках подозреваемых.
Он не отвечает на вопросы Михайловой, почему он улетел вместе с Шавановым из Москвы, известно ли ему о карточках от номера сенатора Сулеймана Геремеева в «Президент-отеле», обнаруженных в квартире на Веерной, 46 , и знаком ли он с Русланом Геремеевым.
— И последний вопрос, — говорит Прохоров. — Братьев Делимхановых вы тоже не знаете? Адама?
Анзор молчит.
— Это Герой России, — замечает адвокат Цакаев.
— Как и Ямадаевы, — саркастически добавляет Прохоров.
Судья спрашивает Анзора о показаниях его матери, согласно которым Губашев собирался купить участок за 600 тысяч рублей. Подсудимый отвечает, что сумму мать назвала со слов других родственников — он говорил только, что планирует купить землю.
— На самом деле вы собирались землю покупать?
— Да я всегда собирался, как и все нормальные люди, завести семьи, построить дом. У любого человека, наверное, такое.
— Какие у вас средства были для этого?
— Да я не собираюсь говорить, какие средства были. У меня было желание.
— Ну средства-то на тот момент были, чтобы купить участок?
— Нет, не было, — понуро отвечает судье Анзор.
Судья спрашивает:
— Губашев Анзор, вы знали Беслана Шаванова?
— А можно узнать, чей этот вопрос?
— Присяжных.
— Да, знал. Дома я с ним познакомился, на родине, в Чечне.
Анзор не может вспомнить, когда именно это произошло.
— В Москве вы с ним встречались?
— Я с ним домой поехал, улетели со Внуково.
— 27 февраля 2015 года у здания ГУМа вы что делали?
— Я что делал?
— Да.
— Серьезный вопрос. В дальнейшем все расскажу.
— В Грозный вы зачем полетели?
— Зачем? Я полное право имею. Полетел, куда хочу. Домой полетел.
— А почему именно с Шавановым?
— Ну, так получилось.
— А зачем Шаванов приезжал в Москву?
— Он не говорил.
Прокурор Семененко просит разрешить огласить часть показаний Губашева. Судья уточняет, будут ли возражения у защиты. Адвокаты говорят, что будут. Житников отпускает присяжных до вторника, 11:00.
Семененко перечисляет документы, которые она хочет огласить: протокол допроса от 18 марта 2015 года, протокол от 14 января 2016 года и протокол проверки показаний на месте. Чтение документов будет сопровождаться просмотром видеозаписей.
Житников просит передать ему тома с перечисленными документами. Он уточняет мнение защитников и других подсудимых — они солидарны с адвокатами Анзора Губашева.
Судья оглашает протокол от 18 марта 2015 года. Допрос в СИЗО «Лефортово» вел следователь Игорь Краснов с участием адвоката Остапчука. От руки написано: «Показания давать желаю», напротив каждого ответа стоит подпись Анзора Губашева.
— Губашев Анзор, был такой допрос 18 марта 2015 года?
— Был, конечно. Я же вам про это и рассказывал, что Краснов и фээсбэшник — я давал им показания, которые им были нужны.
— Они вас попросили, и вы дали такие показания?
— Да.
— А на самом деле было такое, что вы в протоколе говорили?
— Нет.
— Адвокат участвовал в ходе допроса?
— Именно адвокат Остапчук попросил меня написать не одно, а два заявления в присутствии следователя Алтынникова, потому что он не может защищать мои интересы, а защищает интересы Следственнного комитета. В присутствии следователя в СИЗО «Лефортово» он сказал, что я не хочу участвовать в этом беззаконии. Именно такие слова он озвучил в присутствии следователя Алтынникова. Когда [сотрудник] ФСБ говорил: заходи, он заходил, когда говорил: выходи — он выходил. По документам он был, но в то же время его не было.
Судья уточняет, что допрос шел с четырех часов дня до половины седьмого вечера, и спрашивает, отлучался ли защитник во время допроса. Анзор начинает говорить о том, что происходило до начала допроса, судья повторяет свой вопрос.
Губашев не отрицает, что подписывал протокол.
— Вы кому-то заявляли, что следователи вам угрожали?
— Конечно, заявлял.
Анзор говорит, что ранее сообщал об этом судьям.
— Я вас спрашиваю, а вы не отвечаете на мои вопросы. Я вас еще раз спрашиваю: адвокат этот выходил во время вашего допроса или нет?
— Этот адвокат, прежде чем заходил...
— Понятно.
Анзор Губашев продолжает говорить, судья делает вывод, что адвокат не выходил. Губашев это подтверждает.
Судья изучает протокол, затем уточняет, что Остапчук был адвокатом по соглашению. Губашев говорит о договоренностях с Красновым, из-за которых он отказался от защитника Мумаева, нанятого его родственниками.
— У меня было ожидание, что вот-вот моих братьев отпустят. Я ждал до апреля месяца. После этого пришел Аркадий Остапчук и следователь Алтынников, они сообщили, что следователь сменился, — вспоминает Губашев. Он рассказыает, что очень эмоционально отреагировал на новость и просил вернуть Игоря Краснова. Позже Остапчук со следователем снова пришли к Анзору, и тогда адвокат предложил ему написать заявление об отказе от его услуг.
Теперь оглашается протокол проверки показаний на месте от 19 марта 2015 года. Анзор Губашев подтверждает, что участвовал в этих следственных действиях.
«Я сожалею перед всевышним, что я, Заур Дадаев и Беслан Шаванов....», — зачитывает запись из протокола судья. Губашев признает, что это написал он, но якобы под диктовку Краснова.
Судья перечисляет документы, касающиеся адвокатов Губашева — отказ от услуг Остапчука, соглашение с Мумаевым.
Адвокат Сарбашев спрашивает, знал ли Губашев, что у него заключено соглашение с адвокатом Остапчуком. Подсудимый говорит, что впервые увидел его в здании СК, где ему сказали: «Вот ваш адвокат».
После этого следователь Краснов якобы объяснил Анзору, что он должен написать заявление — «не возражаю, что адвокат будет представлять мои интересы за 100 рублей».
Протокол от 14 января 2016 года, допрос проводил следователь Жданов. Подписи в протоколах Губашев признает, но говорит о давлении. «Я надеялся, что отпустят моих братьев. Я до сих пор надеюсь», — повторяет он.
Судья интересуется, говорил ли подсудимый защитнику о давлении. Анзор отвечает отрицательно, поскольку он «потом остается со своими проблемами», а у защитника «есть семья». Губашев обвиняет Семененко в том, что она якобы угрожает адвокату — та жестом предложила ему прикрыть рот.
— А Бахаев мне так показывал, — отвечает Семененко, проводя рукой по шее. — Ничего?
Судья говорит, что ему нужно время на изучение заявленных документов. Адвокат Анна Бюрчиева просит при оглашении протоколов добавить абзац, в котором Анзор Губашев не опознает Эскерханова.
— А в чем противоречие?
Бюрчиева поясняет, что это одно из доказательств, что подсудимые не были знакомы. Житников замечает, что в суде Анзор Губашев уже говорил об этом.
Семененко ходатайствует о допросе некого Смехнова, эксперта, который может дать заключение по видеозаписи с Веерной, 3. Бюрчиева просит перерыв хотя бы на пять минут.
— Мария Эдуардовна, какой там специалист? — интересуется Шадид Губашев.
— Эксперт. По видеозаписи. Мы же должны выяснить.
— Молодец, — говорит Эскерханов.
— А вы каждому свидетелю платите? — спрашивает Шадид.
— Зарплаты не хватит.
Судья соглашается объявить на 10 минут перерыв; адвокаты просят больше; в итоге Житников просит всех сесть и вызвать специалиста в зал.
Входит мужчина в очках, в лиловой рубашке, галстуке и темных брюках. Это Вадим Анатольевич Смехнов, старший эксперт управления криминалистики Следственного комитета. У него три высших образования, несколько экспертных специальностей, в СК работает с 17 декабря 2012 года.
Семененко объясняет, что эксперт СК должен подтвердить или опровергнуть выводы специалиста Макеева, который проводил исследование по запросу адвоката Каверзина. Речь идет о видеозаписи с камеры на Веерной, 3, на которой не было отображено время съемки за 27 февраля.
После того, как судья объяснил, что необходимо выяснить по записи с Веерной, 3, эксперт сказал, что готов изучить видео и дать ответы на интересующие участников процесса вопросы.
Адвокат Садаханов просит предоставить эксперту заключение специалиста Макеева и предполагает, что, если их выводы разойдутся, то понадобится третья экспертиза записи. Представляющий потерпевших авдокат Прохоров поддерживает эту просьбу защиты.
Судья удовлетворяет ходатайство о том, чтобы Смехнов дал заключение в качестве специалиста. Подсудимые спрашивают, почему это исследование не провели как экспертизу, Житников предлагает им заявить ходатайство о проведении экспертизы и объявляет перерыв до вторника.
Следующее заседание по делу об убийстве Бориса Немцова начнется в Московском окружном военном суде 11 апреля в 11:00.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке