Предыдущее, седьмое заседание по петербургскому делу «Сети» состоялось накануне и было целиком посвящено допросу свидетелей — активистов из Пензы, которых следствие считает участниками того же «террористического сообщества». Первым показания должен был давать Максим Иванкин. Однако он отказался выступать: «Я не желаю давать показания в этом процессе, пока не буду допрошен по своему основному делу», — сказал Иванкин, подчеркнув только, что не знает ни Филинкова, ни Бояршинова. Ходатайство гособвинителя Екатерины Качуриной об оглашении его показаний, данных на следствии, судья оставил без удовлетворения.
Вторым свидетелем стал Арман Сагынбаев, левый активист, переехавший из Пензы в Петербург.
— Известно ли вам такое сообщество межрегиональное террористическое — «Сеть»? — начала допрос прокурор Екатерина Качурина.
— Нет.
— Вы являлись его участником?
— Оно мне неизвестно, как я могу быть его участником? — отвечал Сагынбаев.
Он рассказал, что познакомился с Филинковым в 2015 году на почве общего интереса к науке, программированию и компьютерным играм, кроме того, их объединяли антифашистские убеждения — в 14 лет свидетель пережил нападение неонацистов, «решил, что так быть не должно» и начал изучать приемы самообороны. В декабре 2016 между ними произошел «личный конфликт», о причинах которого подсудимый и Сагынбаев на заседании не говорили. Несмотря на это, свидетель отозвался о Филинкове как о человеке со «слишком высокими нравственными ценностями». Сагынбаев сказал, что не знает «террористической организации «Сеть»» и не участвовал в ее «съезде» в Петербурге.
Тогда прокурор огласила его показания на следствии, в которых Сагынбаев признавал участие в «Сети», говорил о распределении ролей, называл Филинкова «связным», занимавшим «высокое иерархическое положение», и упоминал «самодельную заготовку СВУ», мину и гранату, которые он видел на тренировках.
Выслушав протоколы, Сагынбаев сказал, что «все это было написано следователем Токаревым. Я не могу давать такие показания, потому что не был юридически подкован и не мог так формулировать мысли».
— Со мной в вежливом тоне проводили беседу сотрудники УФСБ Пензы, и был оперативник из Петербурга. Они очень вежливо подключили мне ток к пальцам рук, чтобы я все внимательно запомнил и изложил в протоколе допроса, — рассказал он суду, предложив расценивать свои показания как ложные. — Я их дал, потому что <…> люблю свою девушку Топчилову Анну, чтобы она осталась в безопасности. На меня было оказано моральное давление и прямое физическое насилие. И в отношении Топчиловой тоже.
— Почему подписали протокол? — перебила его прокурор.
— Потому что я не хочу умереть в СИЗО.
— Хорошо, достойный ответ, — согласилась гособвинитель.
Следующим свидетелем стал Дмитрий Пчелинцев, которого обвинение считает одним из создателей «Сети». «Не знаю, как назвать отношения, которые складывались за время очной ставки, 10-15 минут»,— ответил он на вопрос о знакомстве с Бояршиновым. Филинкова Пчелинцев видел один раз «в течение пяти минут за завтраком», когда в 2016 году останавливался в Петербурге у его жены Александры Аксеновой. Организации «Сеть» «безуслово» не существует, говорил он, а мероприятие, которое обвинение называет ее «съездом», было семинаром по практикам консенсусного управления — как «принимать решения в коллективе, в котором нет лидера». Участвовали ли в этом семинаре Филинков и Бояршинов, он не помнит.
После этого прокурор огласила показания Пчелинцева, в которых тот рассказывал, как на «съезде» обсуждалась «дестабилизация положения в России, что соответствует анархистской идеологии».
— Показаний таких никогда не давал, это текст, скопированный из показаний, которые я давал под пытками электрическим током, — прокомментировал протокол Пчелинцев.
Последним свидетелем в этот день стал Илья Шакурский, по версии следствия — второй организатор «Сети». Он отказался говорить о знакомстве с Филинковым и Бояршиновым, сославшись на 51 статью, а на остальные вопросы по просьбе прокурора отвечал односложно: да или нет.
— Очень ценный свидетель, — съязвил судья Роман Муранов.
Имя старшего оперуполномоченного ФСБ капитана Константина Бондарева упоминается в заявлении, которое Виктор Филинков передал из СИЗО после задержания. Он рассказывал, что в ночь с 23 на 24 января 2018 года сотрудники ФСБ пытали его электрошокером и избивали «в салоне автомобиля Volkswagen Transporter темно-синего цвета с тонированными окнами».
«Я запомнил сотрудника в гражданской одежде, который требовал от меня признательных показаний. Как я понял, этот сотрудник был руководителем всей группы и отдавал другим сотрудникам указания, которые выполнялись. Впоследствии я узнал, что фамилия этого сотрудника предположительно Бондарев Константин <…> В машине Бондарев не только угрозами и психологическим давлением принуждал меня к оговору в совершении преступления, которое я не совершал, но и нанес по моей голове не менее десяти ударов ладонью, удары приходились по моему затылку, отчего я несколько раз ударялся лицом», — писал Филинков.
По его словам, через неделю — 29 февраля — он снова встретился с Бондаревым в следственном кабинете СИЗО. Оперативник дал понять антифашисту, что общение с ОНК «играет против него», угрожал переводом в «Кресты-2» («если сокамерники тебя там будут забивать, никто не услышит») и требовал «называть своих «соратников»». Когда арестант напомнил своему собеседнику о том, что происходило в «фольксвагене», тот внезапно сменил тон: «Мне самому не нравится то, чем я занимаюсь. Обращаюсь к тебе как личность к личности. Я приношу тебе свои извинения», — вспоминал его слова Филинков.
В своих записках из СИЗО Филинков утверждал, что именно Бондарев является автором его первых «показаний», причем во время работы над этим документом оперуполномоченный жаловался коллегам: «Ну как? Вообще бред, да? Трое суток не спал».
Бондарев проводил опрос Шишкина, который, согласно протоколу, продлился больше суток. Шишкин на насилие не жаловался, но врачи диагностировали у него перелом нижней стенки глазницы, многочисленные гематомы и ссадины, а посетившие Шишкина в СИЗО члены ОНК зафиксировали на его теле многочисленные следы, похожие на ожоги от электрических проводов. По словам Дмитрия Пчелинцева, при встрече перед следственными действиями Шишкин рассказывал, как его «ставили на дыбу и били током в пах».
Валерий Токарев руководит следственной группой пензенского управления ФСБ, которая расследует дело «Сети».
По утверждению Дмитрия Пчелинцева, Токарев обещал, что в случае признания вины обвинение ему переквалифицируют с части 1 статьи 205.4 УК (организация террористического сообщества) на более легкую часть 2 той же статьи (участие в террористическом сообществе).
Отец Пчелинцева жаловался, что Токарев изымает все письма, адресованные сыну.
18-летний анархист Алексей Полтавец рассказывал, что его подруге Виктории Фроловой, покинувшей Россию незадолго до начала арестов по «пензенскому делу», Токарев говорил, будто у спецслужбы «есть свои люди» на Украине, способные организовать похищение.
Адвокат Пчелинцева Олег Зайцев добивался возбуждения уголовного дела против Токарева, но получил отказ. Защитник обжаловал это решение, и 9 декабря 2018 года Военный следственный отдел СК по Пензенскому гарнизону отменил решение об отказе в возбуждении дела. О ходе повторной проверки с тех пор ничего не сообщалось.
Получивший в апреле политическое убежище в Великобритании предприниматель Алексей Шматко утверждал, что его пытали в пензенском ФСБ и к насилию был причастен в том числе и следователь Токарев.
Заседание открывается с чтения документов. Адвоката Бояршинова Алексея Царева сегодня нет.
Зачитывают отрывки из 11-го тома, там опрос Сагынбаева на месте. Молодой человек рассказывал, с кем и в какое время участвовал в тренировках, и почему-то опознавал Наталью Трапезникову, у которой Виктор Филинков снимал квартиру.
Тома 12 и 13: заключение эксперта, лингвистическая экспертиза, содержатся ли в текстах признаки унижения достоинства лиц. В одном из документов нашли дискриминацию по национальному признаку, в другом — признаки вражды к социальной группе «сотрудники полиции», еще в одном — призывы к ненависти «по признаку отношения к государственной власти». При этом из выступления непонятно, чьи это тексты.
В одном из текстов, утверждается в заключении эксперта, есть лингвистические признаки призывов к насильственному свержению государственного строя, призывы использовать насильственные методы, содержатся призывы к применению взрывных устройств; имеются признаки пропаганды терроризма и насилия и оправдания насильственных действий по отношению к лицам, имеющим отношение к власти.
Адвокат Виктора Филинкова Виталий Черкасов говорит, что защита исследовала экспертизу №116 и полагает, что это доказательство является недопустимым и не может быть отнесено к обстоятельствам этого уголовного дела: экспертиза была назначена и произведена с нарушениями, эксперт получил диск в неопечатанном виде, есть большое число файлов, среди которых — однотипные файлы с названиями «Положение», но они никак не отличаются друг от друга, чтобы эксперт мог их различать. Черкасов объясняет, что представительница обвинения озвучила выводы, которые не согласуются с объемом предъявленного Филинкову: следователь не ссылался на данные выводы, а лишь указал, что раскрыто содержание «свода "Сети"».
Адвокат продолжает, что следователь ссылался на файл, которого нет в перечне из этой экспертизы. Он просит признать экспертизу недопустимой и назначить комплексную экспертизу с привлечением экспертов разных специальностей.
Черкасов повторяет, что в экспертизе использовались 25 файлов, в том числе 3 файла с одинаковыми или схожими названиями («Положение» и «Положения»), при этом в исследовательской части экспертизы они названы иначе. Говорит также, что эксперт делал выводы об области, в которой не является специалистом. Выводы эксперта про «свод» содержат вывод, что в тексте последовательно развивается идея насильственных действий, защита считает этот вывод необъективным, так как «свод» представляет собой не последовательный документ, а хаотичные фрагменты текста.
Судья уточняет, про какой документ идет речь; Черкасов поясняет: про «свод "Сети"».
Объявляется перерыв на 20 минут.
Черкасов в коридоре возмущается, что ему не дают задавать вопросы, а прокурор читает «чушь, не имеющую отношения к делу».
Участники процесса возвращаются в зал заседаний.
Виктор Филинков говорит судье, что поддерживает ходатайство своего адвоката: он вообще был против оглашения экспертизы, как не имеющей отношение к делу, но не сделал этого вовремя из-за стресса от ожидания появления в суде оперативника Бондарева. Адвокат Бояршинова Ольга Кривонос поддерживает ходатайство Черкасова: она не понимает, какое отношение эта экспертиза имеет к делу в Петербурге — она делалась в рамках «пензенского» дела.
Прокурор против исключения материала; она говорит, что если бы что-то в экспертизе было не так, то следователь бы сам вернул или попросил что-то исправить.
В итоге суд отказывает защите: формальных нарушений в экспертизе нет, проводить комплексную экспертизу на данном этапе нет смысла.
Прокурор начинает зачитывать следующее заключение экспертизы. В ней упоминается книга «Русский язык 6» — по всей видимости, учебник для шестого класса. В книге с такой обложкой также нашли призывы к изменению действующего строя — на этот раз методом поджога.
Далее зачитывается экспертиза изъятого пистолета с восемью патронами, еще один пистолет — неисправный Walther под стрельбу травматическими патронами. Далее — два пулеметных магазина, изъятых из некоего сейфа; карабин: дульная насадка, предохранители, затвор. Прокурор не упоминает, у кого были изъяты все эти предметы. Повторяется фраза «неисправен, но пригоден для стрельбы охотничьими патронами».
Патроны охотничьи, патроны травматические — про все детали и патроны прокурор Екатерина Качурина методично говорит, на каком заводе они были изготовлены и в каком пакете лежали.
— Екатерина Александровна, что это за оружие-то? — не выдерживает судья.
— Изъятые в ходе обыска.
Затем она ищет что-то в бумагах и произносит фамилию Пчелинцева, но из этого так и не стало понятно, у кого и где было изъято оружие. Складывается впечатление, что Качурина намеренно пытается избежать оглашения сведений о том, где были изъяты эти предметы.
Филинков встает и просит суд обратить внимание, что все это оружие не имеет отношения к делу, поскольку оно куплено легально. «Еще мне из информации в СМИ известно, что в том деле еще присутствуют два пистолета Макарова и граната, почему их нет в нашем деле? Это интересный вопрос», — говорит подсудимый.
Прокурор продолжает читать материалы, следующим идет протокол обыска по месту жительства Сагынбаева в Петербурге. Она ошибается и называет Сагынбаева Шакурским, после чего адвокат Черкасов просит ее огласить порядок изъятия, упаковки, изъятия жесткого диска Toshiba. Она зачитывает: «Диск с кабелем... идет под номером 31. Помещается в пакет с описью и печатью, заверяется подписями...» Черкасов ее останавливает.
Далее адвокат Черкасов обсуждают с представительницей обвинения, как проходил осмотр диска Toshiba.
— Каким образом он был извлечен из упаковки?
— У вас есть текстовый документ.
— Я могу зачитать?
— Пожалуйста.
Черкасов берет том и сразу указывает, что осмотр диска проводился при участии специалиста Зиминой, но ее подписи на первом листе нет. Он читает, что диск был изъят у Сагынбаева, а ноутбук — у Шакурского. «Диск подключен к компьютеру», — произносит Черкасов, обращая внимание, что неясно, каким образом диск был извлечен и упакован.
Слово берет прокурор Качурина. Она читает содержимое диска, какие документы там находились и отрывочно оглашает их содержимое. Звучит фраза «свод повстанческой "Сети"». Далее идет документ с описанием ячеек «Сети», звучат названия «СПб-1», «Восход»; протокол осмотра изъятого из квартиры Шишкина, телефоны, ноутбуки, протокол обыска у Капустина, где «изъяты технические устройства».
Черкасов просит огласить, в присутствии какого специалиста проводились следственные действия. Это специалист Воробьев, но его подписей в документах нет, признает Качурина.
— Уважаемый суд, данный документ в копии, это раз, во-вторых, копия сделана так, что...
— Что на копии непонятно? — уточняет судья.
— Непонятно, она обрывается. Уважаемый суд, ни на первой странице, ни на других страницах нет подписей специалиста, все четко просматривается, — говорит Черкасов.
Адвокат не дает гособвинительнице читать дальше, говорит, что дальше у всех протоколов такие же недостатки. Судья вмешивается и просит не пререкаться, сейчас обвинение представляет доказательства.
Дальше прокурор зачитывает протокол обыска в организации, где Бояршинов проходил обучение. Черкасов не понимает, зачем нужен этот документ, если обучение было легальным. Судья не дает Черкасову заявить ходатайство, просит дать прокурору дочитать материалы, чтобы потом все ходатайства заявить сразу.
Обвинение бегло переходит к следующим документам, обрывочно их представляя: прокурор читает протокол осмотра «пояса с карманами», упоминает признание вины Бояршинова, читает про пригодные к использованию дымный порох и электровоспламенитель. «Поражающие свойства можно определить, только зная конструкцию, наличие элементов, корпуса, и т. д. По причине отсутствия на экспертизе взрывных устройств их оценка не предоставляется возможной», — зачитывает Качурина некий документ.
Остается последний, 12-й том. В суде объявляется перерыв на 15 минут.
Адвокат Черкасов просит, чтобы представительница обвинения при оглашении доказательств объясняла, какое отношение тот или иной документ имеет непосредственно к подсудимым. Его подзащитный Филинков добавляет, что ознакомиться с книгой «Русский язык 6» не вышло — ему сказали, что она не из его дела.
Черкасов ходатайствует о признании документов недопустимыми: при обыске у Сагынбаева был изъят диск Toshiba, диск с другими предметами был помещен в пакет с надписью «Новая история», помещен с другими пакетами в один пакет, а затем опечатан клейкой лентой и заверен подписями. Затем при осмотре предметов сотрудниками пензенского управления ФСБ был составлен протокол с упоминанием иного метода опечатывания: горловина пакета была перевязана нитью и заверена подписью одного следователя; также вместо 20 предметов в пакете было 18, отсутствовал как раз диск Toshiba.
«Имеются все основания полагать, что пакет "Новая история" был вскрыт, удалены два предмета, в том числе диск Toshiba, пакет опечатан иным способом и поступил в УФСБ по Пензе», — говорит адвокат.
Он продолжает, что у подсудимого из Пензы Ильи Шакурского был изъят ноутбук Lenovo: его упаковали в белый пакет, перевязали нитью и нанесли надпись «Пакет №3 Шакурский». При этом на осмотр переносной жесткий диск и ноутбук были представлены в неопечатанном и неупакованном виде. На ноутбуке нашли файл «Съезд»; по мнению Черкасова, есть основания полагать, что к ноутбуку и диску имелся неограниченный доступ неограниченного круга сотрудников ФСБ. Он перечисляет найденные на диске документы, в которых нашли признаки призывов к свержению власти и насильственным действиям.
В завершение выступления Черкасов просит суд исключить из числа предъявленных доказательств эти материалы.
Адвокат Филинкова Виталий Черкасов ходатайствует об исследовании дополнительных документов в связи с отказом о возбуждении дела о примененных к его подзащитному пытках. Он говорит, что в материалах дела «по доброй воле следователя» оказались документы, указывающие на нарушение прав Филинкова на личную свободу: около 30 часов он был лишен свободы, находился под контролем сотрудников ФСБ, на него оказывалось психологическое давление, он был лишен возможности пользоваться своими правами и свободами, не имел возможности обратиться к адвокату. На протяжении этих 30 часов он был лишен сна, отдыха и пищи, все контролирующие надзорные органы оценку этим условиям давать не стали — исследовался лишь вопрос о причинении телесных повреждений.
Судьи просят назвать документы. Это карточка регистрации на рейс в аэропорту Пулково, постановления о ходатайствах перед судом об избрании мер пресечения, в которых следователь Беляев указывал, что Филинков был снят рейса за 30 часов до официального задержания. Также среди документов адвокат перечисляет протокол осмотра и рапорт оперативника Бондарева — там также содержатся сведения о том, когда Филинков был фактически задержан.
Также Черкасов просит суд признать недопустимой справку о скрытом прослушивании Филинкова и Бояршинова в конвойном помещении, поскольку нет информации, подвергалась ли запись монтажу и редактированию.
Он говорит, что так же, как с Филинковым, развивались события с Зориным и Шишкиным: исчезли на длительное время, потом через много часов «появились» и дали признательные показания.
Адвокат просит признать недопустимым доказательством протоколы осмотра изъятых вещей, поскольку нет подписей заявленного специалиста. Просит огласить поручение следователя Беляева о получении образцов речи о назначении фоноскопической экспертизы.
Наконец, Черкасов просит суд обеспечить повторные допросы сотрудника ФСБ Бондарева, а также Шакурского, Иванкина, коллеги Филинкова Лучко, еще одной знакомой Колесниковой, подруги подсудимого Сагынбева Топчилиной и друга жены Филинкова Чернышова.
После этого прокурор Качурина объявляет, что письменные доказательства по делу кончились.
Следующее заседание суд назначает на 11 часов утра 4 июня.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке