На третьем заседании по делу Мартинцова, Лесных и Мыльникова гособвинитель Максименко представил суду материалы дела, в том числе показал видеозаписи инцидента 27 июля на Рождественке. Сначала стороны трижды посмотрели одно и то же видео, а затем — скриншоты и фото подсудимых на паспорт.
Исследование документов прервала эвакуация, заседание продолжалось до десяти часов вечера. После вынужденного перерыва допросили свидетелей-полицейских, которые вели видеосъемку акции. Один из них — по имени Антон Антонов — рассказывал, как проходила оперативная съемка и как он «перемещался с гражданами, которые участвовали в акции».
«События подтверждаю, плюс заметил, там был второй удар нанесен товарищем Лесных. Я отвлекся на другие события, но на видео заметил второй удар сотруднику Росгвардии», — говорил свидетель Александр Козлов, напарник потерпевшего бойца Максима Косова.
Затем стороны обсудили, как задерживали протестующих на митинге 27 июля.
— Когда человек в розовой футболке был зафиксирован сотрудником, били ли вы его по голове спецсредством? — спрашивал адвокат Василий Очерет у свидетеля Козлова.
— Пресекал сопротивление, а куда бил, не помню, — ответил силовик.
В конце заседания из-за смеха в зале приставы вывели троих слушательниц. Одну из них тащили за руки, волоча по скамье.
Фото: Ксения Живаго / Медиазона
За полчаса до начала заседания в очереди на вход все обсуждают сегодняшнюю эвакуацию.
Под дверями зала собравшихся угощают тортом — как выяснилось, у матери Максима Мартинцова сегодня день рожденья. Адвокаты Эльдар Гароз и Михаил Игнатьев опаздывают, помощница судьи сердито просит остальных защитников связаться с ними.
В коридоре переговариваются активисты, подписывающие личные поручительства за фигуранта «московского дела» Андрея Баршая:
— Слушайте, а что грозит по 103 УПК? — Да максимум десять... — Десять чего? — Ну, тысяч рублей.
Выступает адвокат Лесных Эльдар Гароз, он заявляет ходатайство о допросе свидетельницы, которая была непосредственно на месте событий — Инги Кудрачевой, которая ранее сегодня выступала в суде над другим фигурантом «московского дела» Владимиром Емельновым. Защитник называет ее «девушкой в розовой юбке».
Судья:
— Явка обеспечена, паспорт у нее есть?
Свидетель называет свои паспортные данные: Кудрачева Инга Сергеевна, 1991 года рождения, родилась в городе Уфа, индивидуальный предприниматель, зарегистрирована в Ленобласти, живет в Москве.
— Видели раньше молодых людей, которые находятся в этой стеклянной конструкции? — спрашивает судья свидетельницу, указывая на «аквариум». — А еще кого?
— В смысле? — не понимает Кудрачева.
— Ну, из здесь присутствующих.
Свидетельница растерянно показывает на молодого человека в зале.
Кудрачева дает показания:
— Я была участником событий, которые включали в себя полицейское насилие и потасовку.
Адвокат Гароз:
— Если вы были в гуще событий, расскажите, с чего все началось. Видели ли вы подсудимых?
— Видела. Началось все с того, что два сотрудника полиции конвоировали молодого человека, сильно вывернув ему руки. Вместе с задержанным они врезались в толпу на пересечении Рождественки и Театрального проезда. Началась потасовка, я увидела, что мой молодой человек Борис [Канторович] лежит на земле, его избивают дубинками. Я бросилась к нему на помощь, стала кричать и просить сотрудников полиции прекратить насилие.
— Чем сотрудники полиции били молодого человека?
— Руками и дубинками. По ушам, спине, рукам, голове.
— Слышали ли вы, чтобы сотрудники предупреждали о применении спецсредств через громкоговоритель?
— Совершенно точно их не было.
— Вы видели автозаки?
— Нет.
— Какие знаки были на одежде у сотрудников?
— Они были в разной форме, но надписей я не помню.
— Ваш молодой человек рассказывал вам, что произошло?
— Да.
Прокурор Максименко протестует:
— Пересказывать слова другого свидетеля?!
— Без предупреждения он оказался на земле. К нему применяли спецсредства, несмотря на то, что он лежал на земле и был зафиксирован, его все равно продолжали избивать.
— Опишите состояние вашего молодого человека после? — продолжает Гароз.
— Его госпитализировали в Боткинскую больницу. Ему диагностировали ушиб легких, множественные гематомы на теле, три дня он провел в больнице.
— Вы обращались в органы?
— Я нет, мой молодой человек обращался.
— Вам известен ход проверки по его заявлению?
— Суд направил документы в Росгвардию...
Адвокат Василий Очерет спрашивает свидетельницу, с чего началась потасовка. Кудрачева повторяет: с того, что силовики грубо конвоировали задержанного в автозак и врезались в толпу.
— Били ли по голове?
— Да, прицельно, неоднократно.
— А ломалась ли дубинка?
— Да.
— Что сделал омоновец, когда у него сломалась дубинка?
— Ничего.
— Может быть, остановил избиение?
— Нет, он продолжал бить этой дубинкой, рукой.
— Что произошло, когда он [Борис] стал лежать на земле?
— Сотрудники полиции продолжали его удерживать, он кричал, ничего больше не происходило — до тех пор, пока его не понесли в автозак.
— Почему его надо было нести, он сам мог идти?
— Думаю, что мог.
— Сколько человек его несли?
— Человек шесть.
— Сколько человек было в автозаке?
— Я не была в автозаке.
— Просил ли он оказать ему медпомощь?
— Да, как только он оказался в автозаке, мы списались с ним в мессенджере, он сказал, что попросил о медпомощи.
— Как скоро ему оказали медицинскую помощь?
Прокурор:
— Вопросы уже не имеют отношения к обвинению!
Очерет:
— Я все же хочу выяснить, получил ли потерпевший медицинскую помощь. Скажите пожалуйста, когда он получил помощь?
— Где-то через час, — отвечает Кудрачева.
— Кто вызвал помощь?
— Он сам, потому что сотрудники полиции ему отказали.
Теперь вопросы Кудрачевой задает Михаил Игнатьев, защитник Мартинцова.
— Где вы стояли?
— Пересечение Рождественки и Театрального проезда, возле какой-то клумбы или бордюра или чего-то такого.
— То есть не на проезжей части?
— Нет.
— Они шли к вам навстречу?
— Да.
— До инцидента вы наблюдали автозак?
— Нет.
— [Свидетель] уже отвечал, что не было!! — перебивает прокурор, почему-то называя Кудрачеву в мужском роде.
— Я не слышал, — парирует Игнатьев.
— Отвечал, отвечал, — поддерживает гособвинителя судья.
— Значит у меня проблемы со слухом, — отшучивается адвокат. — Кстати о слухе: вы какие-то звуки слышали в момент избиения?
— Я слышала, как сигналили машины, которые останавливались рядом, я слышала лай собак, стоящих, по моим ощущениям, в метре от нас, я слышала крики: «Позор!», я слышала крики омоновцев, которые кричали что-то бессвязное и били людей. Это были какие-то матерные слова. Они матерились, пока били людей.
Игнатьев продолжает допрос:
— И все таки, склько по времени примерно происходило это? Сколько времени прошло с момента столкновения до того момента, как Бориса доставили в автозак?
— Мне кажется, минуты четыре-пять.
— Борис обращался в СМИ, давал интервью?
— Да.
— Какие вопросы ему задавали, какие он давал комментарии?
Судья снимает вопрос.
Теперь допрос ведет адвокат Мыльникова Марина Гапченко. Отвечая на ее вопросы, Кудрачева вспоминает:
— Первым [из обвиняемых] я увидела Мартинцова. В тот момент, когда Бориса ударили и он уже лежал на земле, я стала кричать и побежала навстречу. Вместе со мной на помощь бросились вот эти ребята. Я просто схватила Бориса, я кричала, а они тоже пытались помочь его освободить, потому что Бориса били.
— Конкретные действия помните?
— Нет, но я помню что мы вместе бросились в это место. Был еще момент, когда мне показалось — точнее, я так это почувствовала — что Мартинцов и Лесных начали на меня падать.
— Опишите форму сотрудников.
— Там были сотрудники в черной и пятнистой форме.
— А у вас есть профессиональные навыки, вы можете отличить форму Росгвардии от формы сотрудника полиции?
— Ну, только если на них написано.
— Вы видели лица сотрудников, которые вас конвоировали и избивали?
— Нет.
— Вы воспринимали ситуацию как угрожающую жизни и здоровью Бориса?
— Да.
Вопросы задает Татьяна Тятова, защитник Мыльникова:
— Что кричал Борис, может быть, он оскорблял сотрудников полиции?
— Он кричал: «Люди, помогите!».
— Вы делали фото Бориса после происшествия?
— Да.
— Вы бы могли предоставить это в суд?
— Да.
— У вас есть они на телефоне?
— Да.
Тятова заявляет ходатайство об осмотре фотографий на телефоне свидетеля. Защита поддерживает, прокурор считает, что просьба удовлетворению не подлежит.
— Если вы считаете, что было совершено преступление, вы можете самостоятельно обратиться в правоохранительные органы, — советует судья Кудрачевой и отказывает в ходатайстве.
Теперь вопросы задает прокурор:
— Вы сказали, что вместе с молодым человеком участвовали в митинге и шли вместе с Мартинцовым...
— Мы подошли со стороны Лубянской площади и остановились, — объясняет Кудрачева.
— А как долго до этого вы шли в составе этой группы и, в частности, с Мартинцовым?
— Несколько минут.
— Вы видели у него в руках плакат какой-то?
— Да, у него был в руках плакат.
— Как долго вы шли в составе шествия?
— Минуты две.
— Вы указали, что видели двух сотрудников — вы их назвали сотрудниками полиции — которые конвоировали... Вы в этот момент делали шаги?
— Нет.
— Вы стояли?
— Да.
— Вы упомянули, что они конвоировали человека таким образом, что его голову наклонили...
— У него были заломаны руки, и он головой вперед, кажется, чуть ли не падая, шел.
— Вы упомянули, что они врезались в Бориса. Каким образом?
— Мы стояли, нас было человек максимум 20. В этот момент сотрудники полиции насквозь через эту толпу повели задержанного. То есть они не пошли в обход. Задержанному было некомфортно идти, он был заломлен, смотрел в асфальт. Я не знаю, может быть, он споткнулся, но они прямо врезались.
— Вот вы видели, что сотрудники конвоируют, и очевидно, что они выполняют свои обязанности...
— Мне не было очевидно, нас ни о чем не предупреждали. Я видела, как сотрудники ведут человека...
— Вот вы видели, что сотрудники полиции конвоируют задержанного. Почему вы не отошли в сторну?
— Почему я должна была это сделать?
— Вы не считали нужным? — уточняет судья Аккуратова.
— Куда я должна была [деваться], телепортироваться от них? Я стою на своем месте...
Прокурор:
— В самом начале вы сказали, что вы прописаны в Ленинградской области. Как вы принимали участие в митинге [в Москве]?
— Какое отношение это имеет [к делу]? — недоумевает Кудрачева.
Защита просит снять вопрос.
— Давайте уточним, что вы делали там, — предлагает судья.
— Шла, — отвечает свидетельница.
— Что вы делали в этом шествии? — настаивает Аккуратова.
— Выражала поддержку незарегистрированным в Мосгордуму кандидатам.
— Какому кандидату?
— Их было неколько...
Адвокат Тятова повышает голос:
— Какое отношение это имеет к делу?
— Тише! — обрывает ее судья.
— ... всех кандидатов, которых не зарегистрировали, — продолжает объяснять Кудрачева.
— Каких именно?
— Я не хочу уточнять!
— Почему? — напирает судья Аккуратова.
— Я не понимаю, какое отношение это имеет в делу. Александр Соловьев, Любовь Соболь, Юлия Галямина, Илья Яшин. Достаточно?
Адвокат Гапченко просит внести в протокол замечание защиты: председательствующий задает вопрос, не имеющий отношения к сути уголовного дела.
Прокурор напоминает Кудрачевой, что подсудимые, по ее словам, «пытались помочь освободить» Бориса.
— В чем выражалась эта помощь? — интересуется Максименко.
— Я не помню. Они вместе со мной бросились к нему. Дальше, к сожалению, как я уже сказала два раза, я не помню, потому что я пыталась поднять Бориса с земли, мое внимание было сконцентрировано на нем. Далее, как я уже сказала, я почувствовала, что ребята чуть не упали на меня. Это все, что я помню по этому эпизоду.
— Как вы вообще попали туда, кто вас пригласил? — спрашивает прокурор.
Защита в один голос возмущается: этот вопрос уже задавали и свидетельница на него ответила.
— Пешком пришла, — отвечает Кудрачева.
— Вы сказали, что пришли выразить поддержку. Как вы узнали, что поддержка нужна? — не сдается прокурор.
— Я не понимаю, какое отношение это имеет к делу.
Судья:
— Ответьте.
— Я не понимаю, какое отношение это имеет к делу.
— Уважаемый свидетель, не пререкайтесь, вы можете отвечать на вопрос! — настаивает судья Аккуратова.
— Я не буду отвечать на этот вопрос.
— Вы отказываетесь?
— Да!
Несмотря на частые перебранки с защитой и самой свидетельницей, прокурор продолжает ее допрос:
— Вот вы находились на пересечении Театрального тупика…
— Проезда!
— Проезда… До того, как два сотрудника полиции конвоировали задержанного, были другие потасовки?
— Нет.
— А в других местах в тот день? Были ли где-то предупреждения сотрудников полиции о том, что акция не согласована?
— А почему вы об этом спрашиваете?
Судья:
— Отвечайте!
Защита просит снять вопрос, «может быть, стоит разъяснить еще раз суть 51-й статьи Конституции?».
Судья Аккуратова:
— Все уже разъяснили без ваших замечаний и подсказок!
После долгой перепалки Кудрачева все же признает, что «в других местах» объявления о несогласованном характере акции и призывы разойтись 27-го числа звучали.
Гособвинитель еще раз пытается выяснить, в чем выражалась поддержка незарегистрированных кандидатов, о которой говорила свидетельница.
Защита, хором: «У нас тут 318-я статья рассматривается!».
Татьяна Тятова называет этот вопрос «откровенной провокацией гособвинителя».
Кудрачева отказывается отвечать.
— Почему?
— Я пришла и готова сколько угодно отвечать на все ваши вопросы про то, как меня и моего молодого человека били на асфальте.
— Вы не будете отвечать на вопрос? Почему? — удивляется судья.
— Потому что он мне неприятен и он не имеет отношения к делу.
Прокурор:
— Задержанного, которого конвоировали сотрудники, его хватал кто-то из толпы?
— Нет.
— Сотрудники полиции наносили удары?
— Нет.
— Сотрудников полиции хватали за руки? Вы сказали, что вы не видели, что их били. Вы видели, чтобы их хватали за форму или части тела?
— Нет.
— Их толкали, они падали на землю?
— Нет.
— Тоже не видели… (Записывает). Вы сказали, что Бориса далее проводили в автозак. На каком расстоянии был автозак?
— Не проводили, а отнесли. Я думаю, десять метров где-то.
Кудрачева уточняет, что на момент начала избиения Бориса Канторовича автозаков рядом не было, они появились позже.
Говорит адвокат Очерет:
— Вы говорили, что слышали, что в других местах [демонстрантам] предлагали разойтись. Я правильно вас понял? Каким образом предлагали разойтись, какая возможность была у людей разойтись? Может быть, предлагалось пройти к метро, может быть, бесплатный транспорт был предоставлен всем гражданам — ну, кроме автозаков, естественно?
— Мы стояли в оцеплении, долгое время мы не могли никуда выбраться. Затем нас вытолкнули в переулки, и оттуда мы смогли уйти, — отвечает Кудрачева.
Адвокат расспрашивает свидетельницу, не создавали ли участники акции препятствий для гуляющих с детьми или людей с ограниченными возможностиями (нет), не перекрывали ли дороги (нет), можно ли было в тот день вызвать такси в центр города (да).
Кудрачева говорит, что протестующие спокойно прошли по бульварам и Мясницкой, никому не мешая и не вызывая недовольства прохожих, но на Лубянском проезде «ситуация поменялась», и потом начались задержания.
— Может быть, вы зашли на какую-то тропинку, где было написано, я не знаю, «только для сотрудников полиции»? — иронизирует адвокат.
— Нет, никаких пометок я не видела.
Адвокат Гароз считает необходимым вызвать в суд командира батальона Дудоладова, которого упоминал в своих показаниях свидетель обвинения Козлов.
Гапченко поддерживает коллегу:
— Возможно, данный свидетель имеет дополнительную информацию о законности действий потерпевших Косова и Федорова, так как они являются его подчиненными.
Прокурор возражает, но его аргументы тонут в оглушительном шуме: судья кашляет в микрофон.
Так или иначе, в допросе комбата Дудоладова судья отказывает: данное лицо не является очевидцем событий.
Гароз:
— В материалах уголовного дела и здесь неоднократно говорилось, что мероприятие является несогласованным, меж тем, ни один документ, [подтверждающий это], не был представлен. Прошу истребовать из правительства Москвы информацию о заявке и согласовании или отказе в согласовании массовых акций 27 июля.
Другие адвокаты поддерживают ходатайство. Гапченко:
— Как видно из показаний свидетельницы Кудрачевой, это вопрос ключевой для позиции гособвинения. Считаем необходимым истребовать даную информацию и приобщить ее к материалам дела.
Адвокат Игнатьев отмечает, что обвинение называет акцию 27-го митингом.
— Слово митинг — это собрание большой группы людей на открытом воздухе с целю выдвижения требований...
— Защитник... Защитниииик... Защитник!!! Мы обсуждаем ходатайство. Вы помните, какое? — пытается остановить его судья.
— Этот вопрос — краеугольный для нашего обвинения. Если выяснится, что никаких митингов в данном месте не проводилось, то ни о какой законности действий полиции не может быть и речи. Поэтому прошу удовлетворить, — добирается до выводов Игнатьев.
Судья Аккуратова отказывает: сведения, которые хочет истребовать защита, общедоступны.
Теперь адвокат Гароз просит прояснить ряд деталей относительно предоставленных следствию видео: имеются ли в них признаки механического монтажа, прерывания, какой порядковый номер имеют записи, на аппаратуре какой марки были произведены, являются ли они оригиналами или копиями, непрерывно ли велась съемка.
Другие адвокаты согласны с Гарозом и просят провести экспертизу видео:
— Считаем, что это краеугольный вопрос, так как запись, предоставленная обвинением, является основным доказательством помимо свидетельских показаний. Следствием было отказано в проведении такой экспертизы, поэтому ходатайствуем перед судом.
Защитник Очерет отмечает, что на видео «нет никакой информации о расстоянии между людьми, имеются ли соприкосновения между потерпевшими и подсудимыми. В данном случае следствие провело этот анализ самостоятельно, но следователь не обладает специальными познаниями».
Гапченко:
— У нас два свидетеля, которые производили видеозапись в тот день, не смогли указать источник происхождения видео. С их слов, они ходили на Петровку и перекачивали видео в какой-то непонятный компьютер — кому он принадлежит, нам никто не смог сказать. Поэтому вопрос о происхождении видео, ваша честь, является ключевым.
Прокуратура возражает, судья удаляется в совещательную комнату.
Гароз просит допросить свидетельницу Элизабетту Корси, явка обеспечена. Ранее сегодня она уже давала показания в суде над Владимиром Емельяновым.
— Гражданка России? — уточняет судья Аккуратова.
Девушка называет свои данные: Корси Элизабетта, отчества нет, 1996 года рождения, москвичка, работает администратором в баре.
— Посмотрите в зал, кого узнаете?
— В зал?? — как и Кудрачева, Корси не сразу понимает судью.
— Ну подсудимые, кто еще в зале.
— Подсудимых узнаю!
— Называйте тех, кого знаете.
Корси говорит, что раньше видела их только на видео, и объясняет, что следит за «московским делом» и много читает о его фигурантах.
Судья просит ее показать, где Мартинцов, а где Лесных.
Допрос начинает адвокат Гароз:
— 27 июля где были, где находились?
— Тверская была перекрыта со всех сторон, — начинает рассказывать Корси, — я попробовала подойти со всех переулков, но они были закрыты. Я пошла по тем улицам, которые не были заблокированы, и таким образом я оказалась у «Детского Мира». В тот момент там была очень спокойная атмосфера, ничего не происходило, я как раз встретила своих друзей Ингу Кудрачеву и Бориса. Я в какой-то момент ушла в сторону Камергерского переулка, и когда я отошла на некоторое расстояние, я услышала шум, увидела, как часть людей оттуда убегает, какая-то часть, наоборот, стала туда бежать. Увидела вдалеке брошенное мусорное ведро, и я в ту сторону побежала.
Судья громко кашляет в микрофон, Корси продолжает.
— Полиция проявляла насилие, царила атмосфера хаоса, лаяли собаки. Я подбежала ближе и почти сразу увидела своих друзей Ингу и Бориса, которые уже лежали на земле. Инга кричала, они пытались встать, но такой возможности не было. Это было совершенно жуткое зрелище, со всех сторон происходило какое-то насилие со стороны сотрудников полиции в отношении людей. Я попыталась попасть к ребятам, но это было невозможно, потому что они находились в оцеплении. Меня несколько раз отталкивали сотрудники полиции, не давали туда пройти, я обращалась к нескольким из них с вопросом, почему они применяют насилие, и просьбой прекратить. Никто не отвечал, меня только отталкивали и не давали пройти. В какой-то момент Инге удалось встать, она обронила сумку. Мне удалось туда проникнуть, я забрала сумку. Бориса увели в автозак, я осталась с Ингой, отдала ей сумку.
Гароз:
— Что еще делали сотрудники полиции?
— Они били дубинками людей по голове, скручивали, задерживали, выворачивали руки. Так или иначе просто бросались на ребят.
— Видели ли вы, что у сотрудников Росгвардии вырывают силой задержанных лиц? Что нападают на этих сотрудников?
— Я не видела.
— Подсудимых вы видели?
— Нет.
— Где вы стояли, можете показать?
— Я говорю уже на основании просмотра видео позже. Насколько я понимаю, я находилась на другой стороне улицы, я уже успела отойти по улице Рождественка в сторону метро «Кузнецкий мост». Затем уже, когда я услышала шум, как падает [мусорное] ведро, я побежала туда.
— На ваш взгляд, насколько действия сотрудников полиции…
— Она не видела ситуацию. На отдалении она была! — останавливает адвоката судья.
Свидетельница продолжает:
— Подсудимых я не видела, я видела ситуацию.
— Вы сказали, что вы видели на видео и что вы находились на отдалении. Защита спрашивает, насколько законны были действия сотрудников полиции, а вы были на отдалении? — комментирует вопросы Гароза судья Аккуратова.
Адвокат продолжает:
— Скажите, пожалуйста, то, что вы видели — насколько действия сотрудников полиции были жестокими?
— На сто процентов.
— Поскольку события эти произошли уже позже, вопрос снимается, — ставит точку судья.
Судья и защита пытаются выяснить последовательность событий, при которых присутствовала свидетельница.
Гароз:
— Вы видели, как подсудимый Лесных подбежал к сотруднику Росгвардии?
— Не видела его очень четко, не могу пояснить обстоятельства этого эпизода. В дальнейшем видела видео, понятно, что мы находились относительно рядом.
— Как вели себя сотрудники Росгвардии?
— Агрессивно. Применяли насилие, орудия к молодым ребятам.
— Вы видели какие-то предметы, оружие, ножи?
— Нет.
— Видели ли вы надписи на форме сотрудников?
— Не обращала на это внимания.
Вопросы задает защитник Мартинцова Михаил Игнатьев.
— Момент вашей встречи с Борисом Канторовичем и Ингой, где этот момент произошел?
— На Рождественке, она же сказала, — отвечает вместо свидетельницы прокурор.
— В момент встречи вы видели автозаки?
— Нет.
— Вы затем отошли от Инги и Канторовича, не видели этого момента, но что-то слышали?
— Я услышала шум, лай собак, шум брошенного мусорного ведра.
— Крики слышали?
— Крики, конечно, да.
— Крики громкие? От чего? Лозунги или?..
— Нет, лозунгов не было, я не слышала. Скорее крики ужаса. Когда человека бьют, он кричит.
Теперь вопросы задает адвокат Очерет. Свидетельница повторяет, что действия полиции были очень жесткими. Защитник интересуется, были ли у силовиков причины так себя вести; Корси говорит, что обстановка до происшествия была на удивление спокойной.
— Какая была возможность уйти?
— Насколько я поняла, оцепления там особо не было. В какой-то момент, когда все стало спокойнее, уже можно было уйти.
— Куда вы пошли?
— К станции метро «Лубянка».
Прокурор начал задавать свои вопросы; защита отмечает, что они уже были заданы в ходе судебного заседания.
Прокурор:
— Вы говорили, что была брошенная урна...
Защита резко возражает против этого вопроса.
Судья Аккуратова снимает его, так как интересущие суд события происходили в другой временной отрезок.
Свидетельницу Корси отпускают.
Адвокат Гароз заявляет ходатайство о проведении судом следственного эксперимента на месте предполагаемого совершения преступления с участием подсудимых, потерпевших и свидетельницы Инги Кудрачевой.
Защита поддерживает, прокуратура возражает: в деле и так достаточно доказательств, в частности — свидетельских показаний. Суд отказывает.
Новое ходатайство Гароза: просит приобщить заключение специалистов, исследовавших видео. Адвокат читает вопросы, поставленные перед ними: «Имеет ли место удар от гражданина в серой футболке, было ли соприкосновение?».
«Удар ногой в спину или ноги в кадрах представленной видеозаписи не зафиксирован», — гласит ответ.
Специалисты заключили, читает адвокат, что попытка удара была, но в связи с тем, что потерпевший Федоров повернулся, Лесных не попал ногой в сотрудника правоохранительных органов.
В этом ходатайстве судья Аккуратова тоже отказывает.
Тогда Гароз ходатайствует о приобщении видеозаписи, полученной в открытых источниках, на которой, как утверждает адвокат, видно: Лесных промахивается и не попадает ногой по потерпевшему.
Судья примет решение о приобщении записи после ее просмотра.
В суде смотрят видео. Сначала включается звук. По залу разносятся резкие крики, лай собак; изображение появляется позже.
Секретарь безуспешно пытается расположить окно с видео по центру экрана.
Защитники просят повторить все с начала; адвокат Гароз останавливает видео и комментирует несколько стоп-кадров.
— Давайте будем смотреть, — торопит судья.
На 7-8 секунде видео Гароз нажимает на паузу и показывает, как нога подсудимого Лесных пролетает мимо потерпевшего.
Далее на видеозаписи идут снятые крупным планом кадры, на которых сотрудник ОМОНа прицельно бьет Бориса Канторовича по голове дубинкой.
Видеозапись приобщена к делу. Обсуждается новое ходатайство Гароза — о прекращении дела. Допрошенные в ходе судебного заседания потерпевшие сотрудник ОМОН Косов и сержант полиции Федоров выражали готовность к примирению, говорит адвокат.
Судья уходит на решение. В перерыве адвокат через окошко «аквариума» разговаривает со своим подзащитным. Над ним нависает пристав, готовясь надеть на подсудимых наручники.
После отказа в прекращении дела адвокат Гапченко просит вызвать потерпевших в суд и узнать, не желают ли они подать заявление о примирении.
Лесных:
— Я бы хотел пойти на примирение. Поддерживаем.
— Вы что-то делали, чтобы примириться?
— Как я могу что-то делать, если я нахожусь в заключении? — вопросом на вопрос отвечает Лесных.
Защита поддерживает ходатайство; прокурор возражает, полагает, что оснований для удовлетвоворения не имеется.
— Прошу учесть, что Лесных не признал свою вину, — напоминает он.
Гароз заявляет следующее ходатайство. Приобщить к делу медицинские документы матери Егора Лесных с перечислением ее диагнозов, а также выписки из пенсионного фонда; «мать находится практически на иждивении Лесных».
Защита поддерживает, прокуратура возражает, судья соглашается приобщить документы.
Гароз также просит приобщить к делу несколько характеристик от друзей, знакомых и даже клиентов, которым Лесных делал ремонт; адвокат долго зачитывает эти характеристики: «Как человек и мастер Егор зарекомендовал себя исключительно с положительной стороны».
Адвокат Михаил Игнатьев заявляет ходатайство о вызове в суд в качестве свидетеля следователя Фадеева, который изучал видеоматериалы по делу. Защита хочет знать, каким образом жесткий диск с видео попал к Фадееву, какое должностное лицо передало ему эти материалы, в каком виде были эти записи предоставлены следствию — единым файлом или несколькими. Адвокат Игнатьев хочет спросить, не производил ли следователь каких-либо манипуляций с диском и видео и где в настоящий момент находится жесткий диск.
Судья Аккуратова отказывает в этом ходатайстве.
Теперь Игнатьев ходатайствует о вызове другого свидетеля-силовика — замначальника московского Центра противодействия экстремизму Рогожина, который предоставил следствию результаты оперативно-розыскной деятельности в отношении подсудимых.
— Данное должностное лицо как руководитель органа оперативно-розыскной деятельности является непосредственным руководителем нескольких свидетелей, в частности, Орлова, Сушина. Данное лицо сможет пояснить, каким образом видеозаписи с телефона или с видеокамеры свидетеля Антонова попали к нему. Также защита хочет знать, где в настоящее время находится устройство, на которое производилась запись. Мы так и не поняли — камера, телефон, GoPro? — говорит адвокат.
Отказ.
Михаил Игнатьев заявляет третье ходатайство — о вызове членов следственной группы Степаняна, Кравченко и ее руководителя Рустама Габдулина.
Степанян, рассказывает адвокат, на протяжении всего предварительного расследования не принял от стороны защиты ни одного ходатайства, ссылаясь на то, что «мы можем его опустить в какой-то ящик. Ну там много ящиков было, даже мусорные есть».
Степанян «намеренно избавился» от адвокатского ордера Василия Очерета, когда им подписано соглашение на защиту Мартинцова. При этом следователь не давал разрешений на свидания, продолжает Игнатьев — «ни одного за все время предварительного расследования — ни нам, ни, что более важно, маатери Мартинцова…».
— Для чего вы хотите свидетеля-то вызвать? — устало вмешивается судья Аккуратова.
Игнатьев объясняет: «Мы хотим чтобы данное лицо пояснило, чем он руководствовался, когда действовал так. <…> Они ограничили нас в наших полномочиях и в возможности нашего подзащитного защищать и представлять доказательства».
Главой следственной группы Габдулиным были отклонены все ходатайства защиты о проведении экспертиз, предоставлении свиданий, допросе матери Мартинцова по характеристике личности сына, продолжает адвокат.
— Прошу суд, понимая заранее результат, принять ходатайство о вызове в суд членов следственной группы Степаняна, Кравченко и Габдуллина, — завершает Игнатов.
Судья отказывает ему.
Игнатьев заявляет еще одно ходатайство — об истребовании доказательства.
— Видеозапись, имеющаяся в материалах дела, получена непонятным путем, причем не только с процессуальной точки зрения. Такое количество лиц участвовало в передаче этого видео, что мы даже всех никогда наверное и не узнаем, — говорит адвокат. Он имеет в виду съемку, переданную следствию из Центра «Э».
Суд отказывает ему и в этом.
Новое ходатайство Игнатьева: об истребовании медицинской документации со станции неотложной помощи №9 имени Пучкова, сотрудники которой приезжали к Мартинцову в суд. Адвокат утверждает, что эти данные помогут его подзащитному получать более качественную медицинскую помощь.
Сам Мартинцов говорит: «С каждым днем мое состояние ухудшается. Чтобы избежать последствий, я сообщил своей защите об этом».
Прокурор возражает: защита не сообщала, что у Мартинцова имеются какие-то хронические заболевания и диагнозы; врачи скорой помощи дважды давали заключение, что он может участвовать в судебном заседании.
Мартинцов пытается что-то сказать:
— Ваша честь, разрешите…
Судья перебивает его и отказывает в удовлетворении ходатайства; «в следственном изоляторе имеется возможность оказания Мартинцову медицинской помощи».
Игнатьев повторно заявляет ходатайство о вызове командира батальона ОМОН Федора Дудоладова, фамилия которого прозвучала в показаниях напарника Косова Александра Козлова. Необходимо выяснить, какие приказы он отдавал, где был в момент инцидента.
Суд отказывает — недостаточно оснований.
Теперь ходатайство адвоката Очерета: он просит суд приобщить видео, снятое Олегом Козловским и уже исследованное в суде над другим фигурантом «московского дела» Владимиром Емельяновым.
— Это видео было снято с другого ракурса, не с того, с которого мы осматривали. Оно снято справа от места событий, и там видно всю ситуацию — когда камера, снявшая видео, представленное следствием, отворачивалась. Это видео, мы полагаем, более полное. Оно было опубликовано в СМИ, в интернете в открытом доступе, — рассказывает адвокат.
Прокурор против: неизвестно, откуда защита получила видео.
Судья постановляет посмотреть видео и после принять решение о приобщении.
Снова крики становятся слышны раньше, чем на экране появляется видеоряд. Запись прерывается и воспроизводится в крайне плохом качестве — рассмотреть что-либо на экране сложно.
— У вас такая запись? — интересуется судья.
— Нет, с записью все в порядке, — отвечают адвокаты.
— Я бы хотел остановить видео на 7-й секунде, если мне коллега поможет, — просит Очерет.
Игнатьев встает у стола секретаря и останавливает видео; Очерет показывает стоп-кадр с сотрудником ОМОНа, который замахивается уже сломанной дубинкой.
— Перемотайте немного назад, на Мартинцова, — просит адвокат. — Удара не видно, но мы видим, как его жестко оттаскивают сотрудники ОМОН. Очки слетают…
— Давайте отсмотрим запись, а потом вы будете говорить, — прерывает его судья. Видео продолжается.
Очерет заявляет ходатайство о приобщении видеозаписи, размещенной на YouTube-канале блогера Ильи Варламова.
— Данное видео имеет более 700 тысяч просмотров, — говорит Очерет.
Он уточняет, что на записи есть момент, когда Варламов берет интервью у Бориса Канторовича, распрашивая его о подробностях инцидента.
Суд отказывает в приобщении.
Василий Очерет заявляет ходатайство о вызове и допросе мэра Москвы Сергея Собянина.
Адвокат цитирует две записи в твиттере Собянина, касающихся событий 27 июля.
— Мы полагаем, что Сергей Собянин располагает информацией о готовившихся провокациях, а также хотим понять, в соответствии с каким законом, на который он ссылается, в городе был «обеспечен порядок», — мотивирует ходатайство адвокат.
Суд отказывает ему и в ходатайстве, и в приобщении листов с распечатками из твиттера Собянина.
Очерет ходатайствует о назначении экспертизы. Защита хочет исследовать форменные брюки потерпевшего, так как следы удара — если они были — должны были остаться на ткани. Адвокат предлагает поставить перед экспертами следующие вопросы:
1. Имел ли место сам факт контактного взаимодействия?
2. Если да, могли ли данные повреждения образоваться в результате удара ногой?
Получив отказ и в этом, Очерет заявляет ходатайство о возвращении уголовного дела в прокуратуру для устранения нарушений. Он говорит, что в материалах дела нет диска, на видео с которого ссылается следствие.
Судья объявляет прерыв на 10 минут.
В зале очень душно. Мартинцов читает что-то в «аквариуме», Лесных потягивается.
Адвокат Очерет:
— В уголовном деле нет сведений о рапорте, на основании которого дело было возбуждено <…> Отсутствие документов препятствует рассмотрению уголовного дела по существу. Просим возвратить материалы дела в прокуратуру, а также добавить рапорт.
— Еще есть ходатайства о возвращении уголовного дела прокурору? — спрашивает Аккуратова.
Гароз поддерживает коллегу.
Судья удаляется, бросив: «Не уводить!».
Судья отказывает защите и в этом. Адвокат Очерет встает с новым ходатайством.
— Может быть, перерыв попросим? — спрашивает Гапченко.
Выступает Василий Очерет. По его словам, он обращался к независимым экспертам, они провели для защиты экспертизу видеозаписи, на которой Мартинцов якобы бьет потерпевшего омоновца Косова ногой.
Согласно выводам эксперта Пичугина, имеющего высшее юридическое образование, на этой записи «физического контакта не наблюдается», при этом «действия Мартинцова являются хаотичными, не имеющими целенаправленного характера».
Очерет ходатайствует о назначении судом экспертизы и предлагает поставить перед экспертами следующие вопросы:
1. Какова последовательность действий Мартинцова на исследуемой видеозаписи?
2. Есть ли на видеозаписи кадр, запечатлевший «нанесение с разбега одного удара правой ногой»?
Также он ходатайствует о приобщении к материалам дела заключения независимой экспертизы.
Решение по этим ходатайствам Ирина Аккуратова вынесет уже на следующем заседании — оно начнется завтра, 5 декабря, в 11:00.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке