24 декабря Московский городской суд, наконец, приступил к рассмотрению по существу дела пятерых экс-полицейских УВД по ЗАО Москвы Игоря Ляховца, Максима Уметбаева, Романа Феофанова, Дениса Коновалова и Акбара Сергалиева. Первое заседание было отложено из-за неясности с защитником Ляховца, которого лишили адвокатского статуса. Теперь экс-начальника отдела по контролю за оборотом наркотиков защищает адвокат по назначению Шамиль Фейзрахманов. Ляховец просил суд привлечь к защите еще и свою жену, но ему в этом отказали.
Прокурор зачитала обвинение, согласно которому Ляховец решил сфальсифицировать результаты ОРМ ради искусственного повышения показателей. Ляховец, сказала в суде представительница гособвинения, вступил в сговор с другими фигурантами дела, возглавив преступную группу. В итоге Ивана Голунова задержали, а наркотики — N-метилэфедрон, общей массой 7,18 — ему подбросили в рюкзак. Кроме того, по указанию Ляховца его подчиненные подложили в квартиру журналисту «Медузы» 5,42 грамма кокаина, электронные весы и 0,37 грамма мефедрона.
Полицейских также обвиняют в том, что они применяли к Голунову насилие. Так, по словам гособвинительницы, Уметбаев как минимум один раз ударил закованного в наручники Голунова в кабинете отдела полиции; Феофанов придушил журналиста, а потом вместе с Сергалиевым били по руке и тащил его по коридору, из-за чего тот бился головой и получил кровоподтеки и ссадины.
Игорь Ляховец сказал в суде, что не виновен и не понимает, почему ему инкриминируют перечисленные прокурором статьи. «Думаю, обвинение плохо сформировано, является, грубо говоря, фантазией. Когда будет следствие — выясним», — отметил подсудимый. «Для этого и собрались», — сказал судья. Не признали вину Сергалиев, Феофанов и Уметбаев. Вину — и то частично — признал лишь Коновалов.
Прошлое заседание должно было состояться 12 января, но его перенесли.
Тогда судья Сергей Груздев возмущался: «Почему никто не понимает хорошего отношения?». Он жаловался, что секретарю звонила жена подсудимого Ляховца, которая пыталась выяснить, пустят ли ее на заседание — хотя судья «по своей доброй воле» поделился с ней личным мобильным номером секретаря только для ускоренного решения организационных вопросов.
— Никогда никому не звоните, тем более секретарю заседания! При желании даже мой телефон можно найти, но не надо, даже не пытайтесь. Все телефоны, кто будет звонить еще, внесем в черный список, заблокируем!
Потом выяснилось, что в суд не явился адвокат одного из обвиняемых, и заседание перенесли.
На сегодняшнее заседание родственников обвиняемых приставы не пустили.
Сегодня в суд явился адвокат Андрей Виноградов, из-за которого прошлое заседание перенесли. Он извиняется перед судьей и говорит, что его болезнь не говорит о желании затянуть процесс. Судья отвечает, что и не думал так, но просит предоставить медицинские документы.
Отсутствует один из адвокатов Голунова Олег Елисеев, никто не против продолжения процесса без него — журналиста представляет Сергей Бадамшин. Заседание начинается.
Журналист Иван Голунов будет давать показания не из-за трибуны, а с места рядом с адвокатом Бадамшиным; судья говорит, что не против, если защитник будет ему подсказывать.
Голунов уточняет, можно ли ему говорить без маски. Судья не возражает. На вопрос судьи Голунов отвечает, что все пятеро подсудимых ему знакомы. Прокурор просит рассказать об обстоятельствах задержания.
Один из подсудимых, Ляховец, просит, чтобы Голунов выступал с трибуны, потому что он хочет «видеть его мимику, жесты». К тому же он считает, что, сидя рядом с адвокатом, тот будет получать подсказки.
Судья не согласен — он говорит, что право наблюдать за мимикой и жестами у подсудимого отсутствует, а потерпевший вправе консультироваться с адвокатом.
Голунов рассказывает с места. 6 июня 2019 году он проснулся в 9:30 утра, помыл голову, погулял с собакой, в 10:30 вышел из дома на встречу с коллегами, которая была назначена на этот день. Он сел на троллейбус, доехал до остановки, сел в метро «Новогиреево», пересел на «Площади Ильича», доехал до «Трубной», дошел до Петровского бульвара, где должна была проходить встреча. Зашел в коворкинг на пятом этаже, стал работать, несколько раз выходил курить на улицу с коллегами — один раз в одиночестве, дважды с коллегой Кристиной Сафоновой.
За несколько дней до этого знакомый Голунова, журналист Илья Васюнин, предложил ему встретиться. Тот согласился и предложил встретиться в 14:30 в кафе «Шоколадница» на Цветном бульваре. В 14:25 Васюнин написал, что опаздывает, поэтому Голунов вышел из здания с коворкингом в 14:30. Он шел через дворы, мимо лицея Высшей школы экономики. В какой-то момент сзади он услышал крик «Стоять!». На журналиста бежали Денис Коновалов и Роман Феофанов, одетые в гражданскую одежду. Феофанов подбежал, заломил руку за спину. Ляховец на этих словах смеется.
«Они говорят, что я задержан. А почему?» — пересказывает журналист диалог с полицейскими при задержании.
— Ты не догадываешься? — спрашивали у него.
— Нет, — отвечал журналист.
— Ты же Иван?
— А почему вы спрашиваете?
— Есть ли что-то запрещенное?
— Нет.
Судья просит называть фамилии обвиняемых, потому что Голунов все время говорил Роман и Денис.
При задержании, продолжает журналист, полицейский Коновалов спросил, что он делал в Риге, «что у вас там за сходка была». Голунов удивился, сказал, что ему нужно позвонить адвокату или коллегам, потому что они удивятся, так как он вышел с работы и куда-то пропал.
Журналист продолжает рассказ о задержании. С полицейскими они остановились в переулке, те стали искать понятых. Сначала пришел понятой Сергей Кузнецов, он сел на переднее пассажирское сиденье, на заднее сел Феофанов, и они поехали в УВД по ЗАО. Когда машина тронулась, Феофанов достал мобильный и сказал, что сейчас он будет вести видеосъемку, направил камеру на Голунова.
Однако во время поездки он сказал, что телефон у него сел, отдал его Сергалиеву, тот дал ему свой мобильный, и съемка продолжилась. Феофанов развернул Голунова так, чтобы он сидел спиной к нему, чтобы были видны наручники за спиной.
Они приехали в УВД по ЗАО, зашли через запасной вход. Журналиста провели в кабинет 125, туда же зашли Феофанов с Кузнецовым, позже пришел Сергалиев. Полицейские предложили Голунову сесть, он отказался, потому что неудобно сидеть на стуле с наручниками за спиной. Полицейские предлагали воды, Голунов сказал, что готов выпить ее, но только в присутствии адвоката.
В помещение заходили и выходили какие-то сотрудники. Голунов говорил им, что полицейские отказываются сообщать о его задержании родственникам или связывать с адвокатом. Но никто не проявлял внимания либо говорили, что он «насмотрелся американских фильмов».
В кабинет заходил и Ляховец, который, увидев понятого, сказал: «Привет, Серега, ты что, болеешь что ли?». Голунов спросил, знакомы ли они, и Ляховец ответил: «Ну нет, просто увидел человека в маске и спросил, здоров ли он».
Ляховец в аквариуме издает смешок.
Полицейские предупредили, что сейчас будет досмотр, Голунов снова сказал, что ему нужен адвокат и что нужно сообщить о задержании родным. Ему ответили, что на этой стадии адвокат не положен. Полицейские начали заполнять документы, стали спрашивать имя и фамилию, Голунов настаивал, что ответы будет давать только при адвокате. Когда документы были заполнены, Коновалов сказал, что приступает к досмотру, журналист напомнил про адвоката, и Коновалов ответил, что досмотр будет принудительным.
Наручники оставались за спиной. Полицейский Сергалиев в перчатках стал доставать все вещи у него из карманов, телефон, карточки. Еще на месте задержания Голунов не стал говорить код-пароль от телефона, и в отделе Коновалов сказал, что переведет устройство в авиарежим, а потом положил его обратно в карман. Когда все вещи у журналиста изъяли, полицейские сказали, что он должен раздеться, Голунов так и сделал. Его попросили дважды присесть, он присел, потом ему сказали одеться и начался осмотр рюкзака, этим занимался Сергалиев.
С Голунова сняли наручники, рюкзак поставили на угол стола, какое-то время журналист не видел свою сумку. Сергалиев положил рюкзак на стол, открыл большое отделение. При открытии Голунов увидел сверху какой-то пакетик с какими-то цветными шариками, желто-зелеными, журналист сразу сказал, что это не его.
Вещей в рюкзаке было немного. Перед выходом на встречу он принес коробку документов и выложил их на стол, а в рюкзаке ничего не осталось, поэтому Голунов еще раздумывал, нужно ли брать его с собой и все же решил взять — там остались блокнот, лист формата А4 и книжка, компьютер он не брал.
Когда полицейские открыли рюкзак, там лежала книжка, сверху — блокнот. На этом блокноте, вспоминает журналист, лежал пакетик — первое, что он видишь, когда открываешь отделение рюкзака, видимо, он зацепился за кожу сумки и не проскользнул вглубь.
Голунов заглядывает в записи, которые лежат перед ним и объясняет, что боится сбиться с хронологии.
Он продолжает: во время досмотра Феофанов вел видеозапись. Когда он начал съемку, Голунов напомнил про адвоката и родственников. Поэтому когда открылся пакетик, Голунов вновь стал громко говорить — он знал, что велась видеозапись.
Полицейские вытащили все вещи из большого отделения, стали вытаскивать из маленького, где лежали батарейки, наушники, карточки. Затем стали заполнять протокол. В процессе заполнения обнаружился еще один боковой карман рюкзака.
«Стали изучать наркотики, там был вопрос — интересно, а есть ли у них магниты, а давайте к чему-то металлическому их приложим. Выяснилось, что магнитов нет», — вспоминает Голунов.
Затем его снова заковали в наручники. В процессе заполнения протокола он сидел сбоку от стола на стуле, с наручниками за спиной. Полицейские предложили ему пойти «откатать пальчики».
Голунов сказал, что нужен адвокат, что если им нужно с ним что-то сделать, то полицейским придется тащить его на руках. В этот момент Максим Уметбаев ударил его в висок. Голунов стал возмущаться: «Вы что, меня еще бить тут будете?!».
Сергалиев ответил, что сейчас они пойдут сдавать отпечатки в экспертно-криминалистический центр. Поднялись на 14-й этаж, подошли к какому-то кабинету начальника, Голунов стал кричать, что его избивают, что ему подкинули наркотики. Никакой реакции не было, никто криками не заинтересовался. Из кабинета вышла девушка, она своим ключом открыла дверь и они зашли в лабораторию. Девушка сказала: давайте «откатаем пальчики».
Голунов вспомнает, что его вернули в кабинет 125. Туда зашел полицейский Ляховец и попросил всех выйти. Когда они остались вдвоем, Ляховец стал вести беседу в дружелюбном тоне, пересказывает их разговор Голунов:
— А чо ты так возмущаешься? Кому ты хочешь позвонить? Давай позвоним. Почему ты отказываешься сдавать пальцы?
— Я не отказываюсь, я хочу сдавать в присутствии адвоката.
— А у тебя что, адвокат есть?
— Есть Сергей Бадамшин.
— А ты знаешь его телефон?
— Нет, можно посмотреть в интернете.
— Не буду ничего смотреть, давай те, которые наизусть знаешь.
«Я назвал телефон соседа. Ляховец его записал и секунд через 10 все поменялось. Он говорит: мы все знаем, это твой сожитель, ты хочешь предупредить сообщников, чтобы они все уничтожили! — Голунов кричит, подражая Ляховцу в тот момент. — Начались гневные цитаты, о том что мы все знаем, вы пидорасы».
Судья прерывает Голунова и просит не озвучивать подобные слова: «Была нецензурная брань — дальше подробностей не надо». «Ок, была нецензурная брань, касалась она о моем дальнейшем пути, о том как в дальнейшем изменится моя репутация», — говорит журналист.
«Он сказал, сейчас мы поедем и арестуем его — Маэля Дюваля. После этого Ляховец вышел. Вернулся Сергалиев стал выводить меня из кабинета, через общий холл, через центральный выход».
Увидев, что вокруг много людей, Голунов стал кричать, что его незаконно задержали, что ему не дают связаться с родственниками и избивают. Он стал хвататься за ручки дверей, а полицейские Феофанов и Сергалиев пытались разжать ему пальцы, силой тянули к выходу.
Сотрудник дежурной части даже привстал и стал смотреть, что происходит, вспоминает Голунов, но его уже вытащили из здания, стали тащить к машине на улице, там он стал кричать номер телефона мамы: «Сообщите маме!» — но никто не реагировал.
Полицейские запихнули Голунова в машину, на водительском месте был Сергалиев, на переднем пассажирском Феофанов, они поехали в кабинет медосвидетельствования на 4-м Сетуньском проезде.
Пока журналист рассказывает, обвиняемый Ляховец ехидно улыбается и внимательно смотрит на него, подперев подбородок указательным пальцем.
Голунов вспоминает, как с Феофановым они пошли на освидетельствование, а Сергалиев парковал машину. Поднялись на второй этаж, зашли в кабинет, где журналист увидел, что с медработником общается какая-то девушка, видимо, юрист.
Голунов стал обращаться к ней, сказал, что его незаконно задержали, избивают: «Сообщите маме, телефон такой-то». Девушка обратила внимание, начала записывать номер телефона, но полицейский Феофанов показал ей жестом что-то вроде «не берите в голову, все нормально». И девушка ушла из кабинета.
Врач объяснил, что сейчас будет освидетельствование на состояние опьянения — Голунов сказал, что готов делать это в присутствии адвоката. Доктор стал объяснять, вспоминает Голунов, что если он откажется, то его поставят на учет на 5 лет в диспансер, что там все под наблюдением.
«Что тут везде камеры, что все процедуры проходят тщательно, на баночках пломба, если ее оторвать, она меняет цвет. Ты все фиксируешь своей подписью, что нужно будет клеить новую пломбу с его подписью. Врач стал убеждать, что сфальсифицировать что-либо будет нереально, что все записывается в журнал», — вспоминает журналист.
Голунов попросил показать журнал и решил, что если будет фальсификация, то придется переписывать очень много пунктов. С учетом этого Голунов поверил врачу и стал проходить процедуры, сдавал мочу, дул в трубочку, проходил какие-то тесты, потом доктор попросил его раздеться и обратил внимание на покраснения на теле.
Журналист вспоминает, что сам их впервые увидел и предположил, что это следы от того, как сотрудники полиции силой его тащили.
Доктор сказал: «Хорошо, одевайся», вспоминает Голунов. Потом он расписался на пломбах и на них же написал, что его незаконно задержали, что избивали. Врач говорил, что нужна только подпись, а Голунов отвечал, что это у него такая подпись — и везде вместо подписи писал, что требует адвоката, что его незаконно задержали и избивали.
Журналист вспоминает, что врач сказал ему: «Ты же приехал с полицией». Голунов отвечал, что считает действия полиции незаконными. Его избили, ему подкинули что-то, поэтому он требует вызвать полицейских, чтобы зафиксировать незаконные действия их коллег.
Полицейский Феофанов услышал это и показал удостоверение. Доктор сказал: «Ну, не могу же я вызвать полицию на полицию».
После этого на Голунова снова надели наручники. Он опять сказал, что нужно вызвать полицию и он не уедет отсюда, пока не приедет полиция. Тогда Сергалиев и Феофанов подошли к нему и стали дергать, пытаясь переместить. Голунов сидел на лавочке прямо под камерами, чувствуя себя там в безопасности, поэтому схватился руками за лавочку. Полицейские пытались поднимать его, начали давить, применять болезненные приемы — давить на костяшки пальцев, чтобы он отпустил лавочку. От боли он действительно разжал руки.
Журналиста потащили к выходу. Феофанов зажал ему шею рукой, стал тащить. Голунов пытался зацепиться хоть за что-то, за предметы мебели, за угол стены. Полицейские это все быстро пресекали и дотащили его до лестницы. Там он схватился за ограждение лестницы. Стал за него держаться.
Сергалиев тянул его вниз, Феофанов пытался разжимать пальцы. В какой-то момент Голунов упал на лестницу — Сергалиев взял его за ноги, Феофанов взял его за плечи, потащили его вниз. Он бился спиной о ступеньки, в какой-то момент ударился левой частью головы о край ступеньки. За часть ограждения зацепились часы, они оторвались и остались там, вспоминает Голунов.
Он говорит, что, возможно, в какой-то момент потерял сознание, потому что там три лестничных пролета, а он помнит один, а после этого уже момент, когда он на улице перед выходом из кабинета медосвидетельствования лежит спиной на асфальте — и на груди у него нога Феофанова. Позже полицейский поставил колено на грудь, Голунову было очень больно — всем весом на грудную клетку.
Когда подъехала машина, полицейские схватили журналиста за руки и за ноги и закинули на заднее сиденье.
Голунов просит 5 минут перерыва, чтобы отдышаться.
Обвиняемые полицейские Ляховец и Сергалиев жалуются судье, что им не слышно, они снова просят Голунова встать за свидетельскую кафедру. Голунов не хочет.
Судья Сергей Груздев говорит, что ему безразлично, где находится свидетель: «Мне в принципе без разницы, я вот сижу и мне все слышно. Но раз уж такая просьба есть, то, пожалуйста, пытайтесь погромче говорить, Иван Валентинович. Можете сидя, можете стоя, только погромче».
Голунов продолжает свой рассказ с того момента, как Феофанов надавил ему коленом на грудь. В машине журналист понял, что полицейские везут его домой на Вешняковскую улицу для обыска. Наручники к тому моменту затянулись уже сильно, рука начала отекать, вспоминает он. Голунов просил расслабить наручники, на что ему ответили, что он «плохо себя ведет». Он пытался прильнуть к окну в надежде, что кто-то из знакомых увидит его, но этого не произошло.
Доехав до дома, полицейские припарковались рядом с ним. Пока они стояли, к соседней машине подошла девушка, Голунов стал ей кричать, чтобы позвонила его маме. Полицейские сказали девушке: «Не обращайте внимание, это просто буйный какой-то».
Так они ждали минут 30, потом кто-то из полицейских позвонил Сергалиеву. После этого машина перепарковалась за дом, лишь потом, когда до обыска оставалось несколько минут, они вернулись во двор. Подъехала вторая машина, в ней находились сотрудники полиции Уметбаев, Коновалов и понятой Кузнецов.
Полицейские открыли дверь домофона ключом Голунова, вспоминает он. На этаже Голунов дернулся к звонку соседей, но полицейский Уметбаев остановил его. В подъезде был слышен лай собаки журналиста.
Коновалов достал из портфеля ключи от квартиры. На связке было около 12-15 ключей, а на двери было два замка, отмечает журналист, но сотрудник подозрительно быстро сориентировался и открыл дверь с первой или второй попытки.
После этого он достал из портфеля бумажку и зачитал постановление Мосгорсуда об обыске. После этого он сказал Голунову успокоить собаку: «Успокой собаку, а то мы сейчас с ней разберемся». Журналист зашел в квартиру и закрыл собаку на кухне.
Квартира однокомнатная — кухня, комната, ванная и прихожая. Они прошли в комнату, рассказывает Голунов. У окна стоял стол. Коновалов достал из портфеля какие-то бумажки и Сергалиев начал заполнять их. После этого Сергалиев и Феофанов надели перчатки и начали осматривать все вещи в комнате.
Часть комнаты занимал П-образный шкаф. Полицейские стали досматривать вещи с одной стороны шкафа, там было много кинооборудования. Феофанов и Сергалиев спрашивали, что это такое и как этим пользоваться. Затем они приступили к осмотру второй части шкафа, которая находится около выхода из комнаты.
Несколько раз Коновалов выходил из квартиры, подчеркивает Голунов. В какой-то момент полицейский встал и прошел за шкаф, исчезнув из поля видимости Голунова, который стоял с другой стороны. Вспомнив, что ведется съемка, журналист стал громко говорить: «Денис, куда вы пошли, что вы там делаете?».
Через 10-15 секунд Коновалов вернулся из-за шкафа и сделал вид, что ничего не произошло. Еще через несколько минут его коллега Уметбаев сказал, что в комнате, наверное, закончили обыск, а Коновалов встал из-за стола и предложил еще посмотреть на шкафу. Полицейские взяли табуретку и нашли на шкафу большой подарочный альбом формата А2, Феофанов стал вытаскивать его и предупредил, что он очень тяжелый.
Он вытащил альбом и отдал Сергалиеву, затем посмотрел на шкаф еще раз и вскрикнул: «Ой, там что-то лежит!».
Там были два пакета, продолжает рассказ Голунов. В одном из них лежал пластиковый серебряный предмет, впоследствии выяснилось что это весы. В другом лежали какие-то цветные пакетики, целлофан и так далее. Коновалов после этого взял портфель и ушел из квартиры.
Оставшиеся полицейские стали осматривать кухню, ванную, прихожую, в которых тоже было много вещей, но этот обыск прошел очень быстро — минут за 10. Полицейских даже не заинтересовали многочисленные цветы в горшках, удивляется журналист.
Сергалиев стал заполнять протокол обыска и упаковывать конверты с изъятыми пакетами и весами. В процессе заполнения ему кто-то позвонил, после чего полицейский сказал, что нужно изъять все носители информации — они взяли флешки и один или два жестких диска, хотя у Голунова их было гораздо больше.
Вспоминая осмотр своего рюкзака, журналист замечает, что Коновалов тогда очень удивился тому, что у него с собой не было компьютера — и, как показалось Голунову, даже расстроился.
После обыска в отдел возвращались на той же машине, рассказывает Голунов, вместе с ним сидел Коновалов, который начал вести беседы о том, что надо во всем сознаться, не ломать себе жизнь и сотрудничать.
В УВД по ЗАО Голунова снова отвели в кабинет 125, где сотрудники стали заполнять документы. В какой-то момент зашел Ляховец и попросил Уметбаева отвести журналиста в другой кабинет. Там Уметбаев заполнял какие-то бумаги. Голунов обратил внимание на грамоты и попытался идентифицировать сотрудника и для этого сказал ему: «Ого, какая большая красивая грамота!» — а тот ответил: «Да, это моя».
Затем за ним в кабинет пришел Коновалов и отвел в «комнату отдыха», после чего Голунова привели к следователю Лопатину. Поскольку на протяжении всех следственных действий оперативники говорили, что адвоката может вызвать только следователь, Голунов сразу сказал, что нуждается в защитнике.
Следователь Лопатин выписал постановление о задержании. Около 3:30 утра 7 июня следователь наконец спросил, кому звонить. Голунов назвал номер своей подруги — журналистки Светланы Рейтер.
Следователь позвонил ей, и около 5 утра приехал адвокат Дмитрий Джулай, вспоминает Голунов. Тогда следователь Лопатин провел допрос, на допросе присутствовал полицейский Сергалиев. Журналист на допросе сказал, что его били.
После допроса Голунова снова отвели в отдел, где стали говорить: «Что ты несешь, кто тебя бил? Мы тут все вольной борьбой занимаемся, спортсмены, если б тебя ударили, ты бы не ходил уже!». После этого, наверное, до 9 утра, Голунов находился в «комнате отдыха».
Затем его отвели к другим сотрудникам полиции, после чего пришел человек, представившийся следующим образом: «Я здесь главный, какие проблемы?». Он вызвал скорую, скорая осмотрела Голунова и сказала, что госпитализация не нужна.
Днем 8 июня днем следователь Лопатин вызвал Голунова на допрос, предъявил ему обвинение, в какой-то момент он себя плохо чувствовал. Затем была очная ставка, вспоминает журналист, а потом вечером 8 числа в Никулинском районном суде ему был избран домашний арест.
Прокурор спрашивает Голунова:
— Вы когда-нибудь занимались распространение наркотических средств?
— Нет, никогда.
— К административной или уголовной ответственности привлекались за наркотики?
— Нет, никогда.
Адвокат Бадамшин спрашивает, во что Голунов был одет 6 июня. На нем были белые кроссовки, синие джинсы, ярко-желтая ветровка.
Адвокат Бадамшин просит Голунова подробнее рассказать о самом моменте задержания, он уточняет, кто конкретно из полицейских надевал наручники.
Журналист вспоминает, что достал наручники из машины Сергалиев, он передал их Феофанову, который их и надел. Попыток скрыться или сопротивляться он не предпринимал, отмечает журналист.
Защитник спрашивает, предлагали ли 6 июня ему срезать ногти и волосы для взятия смывов. Голунов говорит, что речь шла только о дактилоскопии.
Адвокат полицейского Коновалова Алексей Губкин просит журналиста описать его рюкзак. Голунов подробно его описывает. Судья уточняет, где находился рюкзак — Голунов повторяет то, что излагал уже ранее.
Адвокат Губкин спрашивает, применял ли лично его клиент Коновалов к нему насилие.
Голунов отвечает, что тот применял к нему физическую силу при задержании, а затем при начале досмотра стал срывать с него ветровку и рюкзак. Поскольку журналист отказывался без адвоката начинать досмотр, он расценивает это как насилие.
Адвокат полицейского Сергалиева Денис Ковалев просит описать одежду, в которой его подзащитный находился в тот день. Судья вопрос снимает.
Тогда защитник спрашивает, было ли что-то у Сергалиева в руках при досмотре рюкзака Голунова. Судья уточняет: «Нужно отвечать "да, что-то было", "нет, не было" или "не знаю"». Голунов отвечает, что не знает.
Адвокат спрашивает, где находились оперативники, когда Уметбаев нанес удар журналисту. Сергалиев и Феофанов находились в кабинете, отвечает Голунов.
— Эти лица видели, как к вам применяли насилие?
Голунов долго выбирает слова:
— Когда был нанесен удар, мне было больно, я громко об этом заявил, это невозможно было не услышать.
Затем адвокат пытается узнать, мог ли Сергалиев видеть удар. Журналист говорит, что кабинет был небольшой, так что видеть Сергалиев удар мог.
— Видели ли вы, как Сергалиев подбрасывал вам наркотики, которые впоследствии были обнаружены в вашем рюкзаке? — спрашивает адвокат Ковалев.
— Видели ли вы своим органом чувств, таким как зрение, как Сергалиев подбрасывал наркотики вам в рюкзак? — переформулирует судья.
Голунов пытается объяснить, что рюкзак находился у него за спиной, поэтому он не мог видеть.
Затем то же самое адвокат спрашивает про эпизод со шкафом. Голунов так же отвечает, что не мог видеть момент подброса.
Адвокат полицейского Уметбаева Андрей Виноградов спрашивает, в какой момент Голунов увидел Уметбаева.
В день задержания в кабинете 125, отвечает журналист. Прямого участия в задержании тот не принимал.
Защитник спрашивает, разговаривал ли до появления Уметбаева кто-либо из полицейских об Уметбаеве по телефону. Голунов не помнит.
Вопрос о том, принимал ли этот полицейский какое-то участие в процессе досмотра рюкзака, судья переформулирует так: «Спрашивал ли он что-нибудь, трогал ли что-нибудь?».
Голунов вспоминает, что Уметбаев точно спрашивал, дебетовая ли его банковская карта и журналист ли он, когда увидел пресс-карту.
Адвоката интересуют и другие полицейские, о которых говорил Голунов, но которых нет на скамье подсудимых.
Журналист объясняет, что не знает их анкетных данных, не может назвать их точное число — например, во время обыска эти полицейские просто общались с другими сотрудниками, но в квартиру уже не заходили.
Адвокат Александр Шабуров, представляющий интересы полицейского Феофанова, резко спрашивает, оставался ли кто-либо в коворкинге, где работали журналисты «Медузы» в тот день, когда Голунов выходил курить — в одной комнате с рюкзаком.
— Фамилии нужно перечислить? — уточняет Голунов.
— Конечно.
— Владислав Горин, Андрей Перцев, Ирина Кравцова, Александра Горохова, Михаил Зеленский, Александра Сулим, Екатерина Дранкина, Илья Жегулев, Кристина Сафонова, возможно, кто-то еще.
— Эти люди могли находиться возле вашего рюкзака, когда вы отсутствовали?
— Ну да, могли.
— Вот когда вы услышали крик «Стоять!» и увидели Феофанова и Коновалова, у Коновалова на руках перчатки были?
— Не помню.
— А предметы в руках?
— У Коновалова была с собой сумка.
Вопросы задает полицейский Акбар Сергалиев:
— Кто вас фактически задержал?
— Ну, выясняли неоднократно. Ну ответьте, может, не расслышал подсудимый, — комментирует судья Груздев.
— Принимал ли я участие фактическое в вашем задержании? — корректирует свой вопрос подсудимый.
— Да.
— Каким образом?
— Меня подвели к машине, которой управлял Акбар Алиевич. Достал наручники и передал их Феофанову.
— Когда вы фактически почувствовали, что вы задержаны?
— Снят вопрос, задержание это процессуальное чувство, а не внутреннее убеждение, — обрывает судья.
— Отказывались ли вы садиться в автомобиль?
— Нет.
— Отказывались ли вы называть данные о своей личности?
— Ну Акбар Алиевич, — вмешивается судья. — Ну рассказывал же он, что дал вам паспорт, говорить отказался без адвоката. Ну вы выходили куда-то, что ли?
В зале все смеются.
Подсудимый Сергалиев продолжает свои вопросы:
— В момент задержания задавал ли я какие-то вопросы до посадки в автомобиль, вел ли диалог с вами?
— Я говорил, я не понимаю, кто вы такие.
— К Сергалиеву лично вы обращались? — уточняет судья.
— Я ему сказал, что не понимаю, что происходит, спросил, кто вы такие, — отвечает Голунов.
— Этот диалог был до того, как надели наручники?
Судья снимает вопрос.
— Можете ли описать сумку, которая находилась у Коновалова в руках?
Судья:
— Снят вопрос, он не относится к предмету доказывания.
Адвокат возражает, но судья отвечает так же: «Снят вопрос».
Сергалиев продолжает:
— Слышали ли вы между сотрудниками разговоры, которые свидетельствовали о том, что в отношении вас фабрикуют дело?
— Снят вопрос, — обрывает судья.
— Помните ли вы, кто попросил меня принести наручники?
— Трижды отвечал, снят вопрос.
— Коновалов принимал участие в процессе, когда вам одевали наручники?
— Он находился там. Но не надевал, — отвечает Голунов.
— Вы этот вывод сделали, потому что не чувствовали прикосновения его рук к вашим рукам?
Все смеются. Судья:
— Акбар Алиевич, вы издеваетесь, что ли? Ну, конечно, вопрос снят. Вопрос ради вопроса это не для судебного заседания.
— Просто я изучил материалы уголовного дела, и он там говорит одно, тут другое.
— Сколько людей, столько и мнений, — говорит судья Груздев. — Мы собираем доказательства, изучаем доказательства и оцениваем их, а уж потом в совещательной комнате принимается решение — верю Голунову, верю вам или никому не верю. В этом и есть, если очень утрированно, сама процедура уголовного процесса. А вот в прениях вы мне укажете, что из его слов с каким материалом дела не соотносится.
Полицейский Сергалиев просит Голунова снова рассказать хронологию событий.
Судья опять удивляется: «Ну не будет он ничего рассказывать заново, там была вся хронология».
Вопрос снимается.
Адвокат Сергалиева Денис Ковалев заявляет возражения на действия председательствующего и просит секретаря занести их в протокол.
Судья:
— Обращение к секретарю судебного заседания — это воздействие на суд. Что будет, а что не будет в протоколе — это не вам решать, а секретарю. Возражения, я небольшой ликбез проведу, действительно заносятся в протокол, когда лишается сторона прав — лишен права на защитника, лишен права на последнее слово, лишен права задавать вопросы. А уж коль скоро подсудимый Сергалиев только тем и занят, что пытается реализовать свое право, то это значит, что он его не лишен. Это моя обязанность — определять ход процесса и ход допроса. В дальнейшем будет апелляционная инстанция, сможете обжаловать в Первом апелляционном суде.
Тем временем подсудимый полицейский Сергалиев спрашивает Голунова, как именно полицейские при нем проверяли, есть ли магниты в найденных наркотиках.
Судья говорит, что снял бы вопрос, но «адвокаты уже расстраиваются».
Голунов отвечает, что, как он и говорил, полицейские проверяли это, прислонив пакет к металлическому предмету — то ли степлеру, то ли дыроколу.
Адвокат Ковалев попросил перерыв на пару минут, судья говорит: «Ну давайте уже полчаса, а то все устали». Перерыв.
Перерыв закончился. Полицейский Сергалиев спрашивает, угрожал ли он Голунову или заставлял признавать вину. Судья вопрос снимает.
Тогда Сергалиев спрашивает, отказывался ли Голунов проследовать в отделение полиции после освидетельствования. Судья Груздев снимает и этот вопрос.
— А хотите я вам расскажу, как он уже отвечал на этот вопрос? Он говорил: "Я чувствовал себя в кабинете медосвидетельствования защищенным, поскольку там стояли камеры, поэтому не хотел покидать его". Вы правда не помните или задаете вопрос ради вопроса? — говорит судья и подмигивает подсудимому полицейскому.
Сергалиев спрашивает, что именно Голунов прокричал в трубку своей подруге Светлане Рейтер, когда ей позвонил следователь Лопатин.
Журналист вспоминает, как крикнул, что ему подкинули наркотики.
Подсудимый уточняет, обсуждали ли полицейские при Голунове, как подбросить ему наркотики. Нет, не обсуждали.
На этом вопросы у Сергалиева заканчиваются.
Теперь вопросы задает Игорь Ляховец, руководивший всеми подсудимыми полицейскими — он бывший начальник отделения по борьбе с наркотиками УВД по ЗАО Москвы.
Он спрашивает, какое у Голунова образование. Журналист отвечает, что среднее, но судья снимает вопрос. Тогда Ляховец объясняет: после задержания вызвал резонанс тот факт что Голунов работает журналистом, а его цель — «доказать, что он не такой уж великий журналист», при этом основания полагать, что Голунов занимается распространением наркотиков, у него действительно имелись.
Судья:
— У меня ремарка такая: даже если человек не очень профессиональный журналист, в отношении него все равно нельзя совершать противоправные действия. А второе: у нас есть фабула обвинения и умысел в фабуле обвинения совершенно по другому сформулирован, мы не имеем права выходить за рамки предъявленного обвинения. Никакие расследования журналистские Голунова отношения к фабуле обвинения не имеют, там другой умысел указан был.
Но Ляховец настаивает, что, согласно фабуле дела, их действия были не обоснованы, хотя у них действительно имелись основания полагать, что Голунов причастен к сбыту наркотиков.
— Вот вы сами себя послушайте. Институт сбытчика наркотиков — такого нет, — иронизирует судья Груздев. — Так причем тут образование Голунова? Если хотите доказать, что были основания по статье 228, то доказывайте, но зачем это спрашивать.
— В какой сфере вы работаете? — спрашивает Ляховец.
— Журналист.
— Какого издания?
— Снят вопрос, — вмешивается судья.
— У вас есть другие источники дохода?
— Снят вопрос.
— Где находится ваше рабочее место?
— Снят вопрос, — снова обрывает судья. — Вы поймите, Голунов не является подсудимым. Вы опровергайте свою вину, а не доказывайте его. Я зарекаюсь вступать в диалог с вами.
— Ваша честь, но вы тогда не поймете мои цели.
— Игорь Сергеевич, мы с вами закончили диалог.
Ляховец продолжает задавать вопросы, но судья снимает один за другим.
— Какой у вас оклад и как вы его получаете?
— Снят вопрос.
— Почему вы при себе имели две карточки прессы?
— Снят вопрос.
— Почему в интервью у нас в управлении телеканалу «Россия» вы сказали, что нигде не работаете и трудовая книжка находится у вас на кармане?
— На кармане!? — спрашивает судья.
Все смеются. Судья снимает вопрос.
— У вас имелись долговые обязательства к каким-либо организациям?
— Снят вопрос.
— Какие у вас взаимоотношения с родственниками, с матерью и братом?
— Снят вопрос.
— При наличии жилища в Москве, почему вы проживали на съемной квартире, которая далеко находится от места вашего проживания?
— Снят.
— Отмечались ли у вас под наблюдением у психиатра склонность к лживости?
— Снят вопрос. А сколько у вас вопросов?
— 120.
— Если вы думаете, что можете превратить процесс в фарс, то это не так. В УПК есть алгоритм действий, когда кто-то не подчиняется председательствующему. Первое — это замечание, второе — это второе замечание. Потом терпение заканчивается и за неподчинение требованию председательствующего удаляется человек из зала заседаний до момента, как суд решит, скорее всего, до прений сторон. Сейчас ваше процессуальное поведение, ваши вопросы, заставляют меня сделать вывод о том, что вы меня не хотите слышать. Поэтому, может, не нужно злоупотреблять моим отношением доброжелательным и все-таки услышать мои призывы вернуться в русло рассматриваемых событий, к предмету заседания, или мы продолжим выяснять личность Голунова?
— Ваша честь, но как я тогда установлю истину? Когда мне ему задавать вопросы?
— Не знаю, может, созвонитесь потом? Я же объяснил вам, я принял такое решение, я же судья — вот у меня тут символы власти. Дело рассматривается не в отношении Голунова, а в отношении вас. Я могу даже попросить прокурора повторить фабулу обвинения вам. И вот то, что там написано, рассматривается в этом суде. А не то, какие отношения у него с родителями и какими болезнями кроме ветрянки он болел. Что вам непонятно?
— Мне понятно все, но непонятно, почему вы меня не можете понять.
Ляховец продолжает. По его словам, в фабуле дела сказано, что действия полицейских были необоснованными, однако сам он так не считает, потому что у них были основания полагать, что Голунов причастен к сбыту наркотиков.
Обвиняемый просит судью понять его «как человека». Судья Груздев отвечает, что он не психиатр.
— Мы попали в такую ситуацию, когда нас незаконно сюда поместили, — жалуется Ляховец. — СМИ в 2019-м налили грязи, что мы подкинули наркотики, мы оказались здесь, и единственное, что у нас есть — это доказать обратное, что мы не такие плохие парни, которыми нас окрасили. И для того, чтобы это объяснить, мне нужно доказать, что товарищ Голунов не тот, кто за себя выдает, за журналиста-правдоруба, блин. И что действительно были основания полагать, что он занимается не тем совсем.
Судья отвечает, что цель процесса для подсудимого — не опорочить Голунова, а опровергнуть предъявленное обвинение, тогда как подсудимый занимается вовсе не этим.
— Предмет настоящего судебного заседания не сводится, и я не допущу чтобы он был сведен, к тому чтоб опорочить честь, будь то Голунова, будь то других участников процесса. Вы обвинение опровергайте.
Судья говорит, что пока не хочет удалять Ляховца из зала суда, но дает ему время подумать над своими вопросами, осознать, что является предметом заседания.
В суде объявлен перерыв до 11 часов утра 20 января.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке