Накануне, 5 декабря, допросили подсудимых. Все они повторили, что отрицают вину. Так, Егор Лесных говорил, что вмешался в потасовку, когда увидел, как силовики бьют безоружных людей дубинками.
— Я не заметил, как началось все. Услышал уже крики о помощи. А дальше — как в тумане, попытался залететь, раскидать, растащить. Точно помню, что ногой никого не бил, даже если пытался сделать… Может быть, я пытался оттолкнуть сотрудника ОМОНа, точно не помню. Точно знаю, что ногой не бил.
Максим Мартинцов говорил, что приехал в центр пройтись по магазинам, но в итоге оказался среди протестующих. Он рассказал, что в потасовке силовики его самого бросали на землю, при этом удар по нацгвардейцу Максиму Косову он отрицает.
— Между мной и Косовым было полтора метра, я физически не мог достать до него ногой.
Третий подсудимый Александр Мыльников рассказывал, что оказался в центре Москвы, поскольку приехал в книжный магазин на Тверской, но не смог попасть туда из-за оцепления. В итоге вскоре он оказался у места грубого задержания протестующих в районе Театрального проезда.
— Я предпринял попытку остановить избиение лежащих людей. Я взял мужчину за форменное обмундирование в районе плеча <…> Я понимаю, что выглядело на видео, что я тянул, но я перемещался вместе с ним. Я его не тянул, не поддерживал, — объяснял Мыльников.
В ходе прений прокурор запросил 4 года колонии для Егора Лесных, которого обвиняют по двум эпизодам части 1 статьи 318 УК, 3,5 года колонии Максиму Мартинцову и три года — отцу троих детей Александру Мыльникову, который полностью содержал семью.
В суд пришел председатель Либертарианской партии Сергей Бойко, а также девушка Егора Лесных Даша Блинова и мать подсудимого. Они с телефона смотрят речь Егора Жукова после оглашения ему приговора. Ранее сегодня Кунцевский районный суд приговорил студента Высшей школы экономики к трем годам условно.
Вслед за ними ту же запись включает адвокат Эльдар Гароз.
Участников процесса зовут в зал. В суде пока нет адвоката Мыльникова Марины Гапченко и самого подсудимого, который находится под домашним арестом. На месте другой адвокат Мыльникова Татьяны Тятова.
— Не унываем, не на похоронах, — говорит Егор Лесных, который стоит в «аквариуме» с разворотом «Новой газеты» о «московском деле». — Спим по четыре часа максимум. Очень тяжело. Будем надеяться. Надежда последней умирает.
Заседания, которые шли в ежедневном режиме, заканчивались около 9-10 часов вечера.
На Лесных футболка, на которой цитируются три статьи Конституции:
статья 2 — человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства.
статья 15 — органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы.
статья 31 — граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование.
Егор Лесных. Фото: Александр Бородихин / Медиазона
Фото: Александр Бородихин
В зале более 30 человек.
— Чирцову один год. Он там толкнул кого-то, — сообщает адвокат Эльдар Гароз своему подзащитному о приговоре другому фигуранту «московского дела». Лесных стоит, прислонившись к «аквариуму».
Потерпевшие в суд не пришли. В 11:40 в зале появляется третий подсудимый Александр Мыльников.
Наконец, появляется адвокат Марина Гапченко. Судья Ирина Аккуратова возвращается в зал, и прения возобновляются.
Адвокат Максима Мартинцова Василий Очерет снова просит разрешить ему выступать сидя и начинает с размеренными паузами между словами говорить о видеозаписи, на которой видно, что «фактически начало конфликта произошло именно с ударов, которые наносил свидетель Козлов по Борису Канторовичу, более всех пострадавшему от действий сотрудников ОМОН». Адвокат напоминает про сломанную дубинку нацгвардейца Александра Козлова.
— Данное подразделение фактически не относилось к сотрудникам властных структур, а действовало исключительно по неким указаниям лиц, которых они отказались называть суду, — возмущается защитник. — Не были представлены письменные приказы, позволявшие бы установить основания применения физической силы, учитывая, что сила применялась с особой жестокостью».
Судья Аккуратова прерывает его и просит не повторяться.
Защитник Мартинцова указывает, что боец ОМОНа назначается на должность приказом, и нет никаких указаний, что «боец назначается справкой, которая выдается для представления в СК».
— Отсутствуют сведения о проверке Косова на употребление алкогольных, наркотических, психотропных и иных веществ.
Две зрительницы собираются и уходят из зала под размеренный тон адвоката Очерета, пока тот говорит про «неустойчивые позы» силовиков на видеозаписи.
Адвокат не согласен с утверждениями омоновцев, что толпы пыталась отбить задержанного: «Это ни в коем случае не так. На видеозаписи мы этого не увидели».
Пока адвокат выступает в прениях судья Аккуратова сидит, обхватив переносицу пальцами, и что-то пишет от руки.
— Полагаем, что данная видеозапись была снята Орловым на какое-то другое средство фиксации, а не на GoPro, — говорит адвокат о видео, на котором запечатлены подсудимые
— Давайте ближе к обстоятельствам, — просит защитника Очерета судья.
— Эти обстоятельства указывают, что сами сотрудники могли совершать противоправные действия, подстрекая граждан и проводя в толпе оперативные действия.
По словам адвоката, в материалах не приведены документы, обосновывающие законность возбуждения дела.
— На форменном обмундировании потерпевшего Косова отсутствуют следы удара и какие-либо признаки загрязнения, — добавляет Очерет. — Также следует отметить, что Косов не писал заявление о возбуждении уголовного дела.
Судья просит адвоката Очерета не использовать формулировку «недостоверные сведения», защитник в ответ просит его не перебивать. В итоге судья Аккуратова делает ему замечание.
— Так вот, — продолжает адвокат.
Ордер от 16 октября не попал в материалы дела, и адвокат Очерет не смог в этот день приступить к исполнению обязанностей защитника Мартинцова: «Следователь не принял должное процессуальное решение». В результате защита «абсолютно незаконно была отстранена от участия в деле».
Защитник добавляет, что Мартинцов сам писал жалобу на собственный арест и подавал ее через изолятор временного содержания, но жалоба также пропала и судом не была рассмотрена: «Фактически сотрудники ИВС "Лосиноостровский" не исполняют свои должностные обязанности».
— Больше всего это напоминает действия следственных органов 1934 года. В частности, имеется постановление Калинина, где в 4-м пункте указано, что кассационное обжалование приговоров не допускать, — чеканит каждое слово Очерет; судья Аккуратова пытается его прервать, но он не обращает внимания. — Я провожу эту параллель, потому что право моего подзащитного до настоящего времени не восстановлено.
Вероятно, адвокат имеет в виду постановление Центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров СССР от 1 декабря 1934 года об изменениях в УПК, подписанное председателем ЦИК Михаилом Калининым. 4-й пункт запрещал подачу кассационных жалобы на приговоры и ходатайств о помиловании. Этот документ был подписан в день убийства первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) Сергея Кирова, за которым последовали массовые репрессии.
Адвокат Очерет критикует один из скриншотов, где изображен не Мартинцов, который, по его словам, не участвовал «в какой-либо акции, а хотел купить подарок» и «пытался сориентироваться, однако средства навигации в этом месте были заблокированы». Он подчеркивает, что «перемещение по городу Москва для [Мартинцова] может быть затруднительным, так как он из маленького города, где не так много жителей, не так много улиц».
Хотя адвокат начал говорить о событиях 27 июля 2019 года, он снова хочет вернуться к 1934 году.
— Мы возвращаемся к параллелям из 34-го года еще раз, — говорит защитник Очерет.
— Я призываю вас не обращаться к параллелям из 34-го года, — перебивает его судья.
— Защита считает иначе. Так или иначе мы призываем исключить скриншот… — продолжает адвокат.
— Отдельно я хотел бы остановиться на обыске в жилище Мартинцова… — продолжает адвокат.
«Свободу! Свободу!» — раздается звук скандирования из телефона у кого-то в зале. Аккуратова просит тише, иначе человека удалят. Через секунду из телефона снова доносится «Свободу! Свободу!». Заседание продолжается.
В итоге защитник просит исключить протокол обыска в общежитии Мартинцова: неправильно указано время начала обыска, документы не подписаны должным образом.
Подробнее Очерет хочет остановиться на допросах свидетелей. Он критикует свидетеля из Центра «Э» Владимира Сушина, который, по всей видимости, пересматривал видео перед заседанием, и сначала давал показания слаженно, а на вопросы защиты отвечал уже неуверенно: он говорил, что не смотрел в телефон, хотя на видео заметно, как он это делает.
Тем временем еще один слушатель покидает зал.
Очерет переходит к анализу допроса свидетеля Антона Антонова, сотрудника полиции. Он отмечает, что свидетель не объяснил, куда именно он отдал запись, сказав, что на четвертый этаж Петровки, 38, но это огромное здание, то есть установить, кому он передавал видео, невозможно.
По мнению Очерета, уголовное дело в отношении его подзащитного Максима Мартинцова «представляет собой сборник недопустимых доказательств, которые не могут использоваться судом», поэтому его следует прекратить в связи с отсутствием состава преступления.
— Я пожалуй, подытожу свое выступление, чтобы дать коллегам слово и не растягивать по времени судебное заседание, — заканчивает Очерет.
— Не было возможности подготовиться к прениям по всем нам известным обстоятельствам, — начинает свою речь второй адвокат Мартинцова Михаил Игнатьев.
Он называет своего подзащитного «хорошим парнем», который «рос в простых условиях», жил в небольшом городе, работал, имеет многочисленные положительные характеристики. В Москве Мартинцов нашел работу, «связанную со строительством, с созиданием», нашел друзей, которые носят ему передачи в изолятор, о нем хорошо отзываются все знакомые.
— Я помню [27 июля] очень хорошо, прекрасный солнечный день. Ваш покорный слуга со своей девушкой прогуливается по Цветному бульвару, и неожиданно бульвар оказывается оцеплен людьми в форме. Мы благоразумно оттуда ретировались — тогда мы не знали, что в этом месте Егор Лесных будет задержан. А на пересечении Рождественки и Театрального проезда произойдет инцидент, который стал тем событием, которое повлекло печальные события последующих четырех месяцев.
Адвокат Игнатьев говорит, что его подзащитный Мартинцов вышел из метро «Кузнецкий мост» и в одиночку, «в своих мыслях», двигается в сторону «Центрального детского мира». По пути перед ним появились сотрудники, которые вели задержанного.
— Ну да, жестоко, но никто из людей не обратил на это внимание, наверно, за что-то его задержали. Через несколько секунд раздаются крики боли, ужаса, на которые десятки людей обернулись. Мартинцов приблизился к этому событию, вокруг стояли уже несколько десятков людей, и попытался увидеть, что происходит. Как только он приблизился, его толкают в спину — это четко видно на записи Орлова, запись называется GoPro. Мартинцов при приближении к инциденту резко подается вперед, и тут же какая-то рука за шею его оттаскивает. Описанная ситуация стала основанием для предъявления нашему подзащитному обвинения в применении насилия. Человека толкнули, взяли за шею и плюхнули на асфальт.
Защитник подчеркивает, что ни один из свидетелей не мог видеть ударов, нанесенных Мартинцовым, Лесных или Мыльниковым.
Игнатьев называет произошедшее «организованной спланированной провокацией силовых структур Москвы — начиная от твита Сергея Семеновича и заканчивая задержаниями 14 октября».
Из зала выходят еще двое слушателей.
Защитник указывает на присутствие на месте инцидента силовиков с собаками — в частности, женщин. «По какому принципу собак доверяют именно женщинам, я не знаю, наверное, чтобы лай был еще более истошный», — говорит адвокат Игнатьев. В зале смеются.
Судья Ирина Аккуратова делает замечание адвокату.
Теперь адвокат Михаил Игнатьев переходит к действиям свидетеля Александра Козлова, служащего в Нацгвардии, который «кроме головы несчастного Канторовича и своей сломанной палки видеть ничего не мог; еще была ярко-красная юбка свидетельницы Кудрачевой, различать красный он мог». Также адвокат говорит, что Козлов солгал, сказав, что видел перед собой автозак — на видео автозаков не было в радиусе 200-300 метров.
— Если там не было еще автозака, зачем туда вести человека? Ответ очевиден. То ли они сами так решили, то ли им приказали: вести человека сквозь толпу, авось кто-то зацепится, и получится интересный момент. Так и получилось.
Показания потерпевшего полицейского Алексея Федорова защитник считает правдивыми: ударов тот не видел, а во втором эпизоде с Лесных он сказал, что нога подсудимого действительно могла пройти вскользь.
Адвокат настаивает, что слова омоновцев о том, что у них вырывали задержанного, — «ложь».
— Никакой попытки вырвать человека не было, двое полицейских шли непонятно куда, непонятно зачем, к несуществующему мифическому автозаку и столкнулись с одним из протестующих.Все действия омоновцев последующие являются неправомерными и незаконными. Избиение незаконно априори, мы говорим о любом применении силы, спецсредств.
Расхаживая по залу с закинутыми за спину руками, адвокат Михаил Игнатьев рассказывает судье, что в ходе процесса не был допрошен человек, отдававший приказы рядовым сотрудникам.
— Ладно, Сергей Семенович, которого мы вызывали. Я еще могу понять. Но почему не вызвать командира подразделения ОМОН в звании полковника, мне не очень понятно
Игнатьев говорит, что в пять вечера 14 октября приехал в здание СК, пустили его туда только в семь.
— Тогда я еще по своей наивности не понимал, что происходит. По своей наивности. Как сказал коллега Очерет, ни меня, ни его не ознакомили с протоколом следственных действий
Конвоир-полицейский спит, откинув голову назад на стуле.
— В нашем зале есть все. Подсудимые, судья, защитники, прокурор, приставы. Есть зрители, поддерживающие подсудимых. Почему-то я не вижу в зале зрителей, поддерживающих потерпевших. А чего бы им быть? — продолжает защитник.
«Пиковым моментом, апофеозом следствия», по его мнению, стал отказ допросить пришедшего в суд специалиста, работавшего с сотрудниками ОМОН.
— Нынешнее лето 2019 года изменило нас всех. Меня тоже. Сотни людей впервые в жизни столкнулись с откровенным беззаконием и произволом. Однако я горжусь тем, что имел честь защищать этих людей. Говорить правду легко и приятно, как отмечал кто-то из зрителей. Теперь, вероятно, пересечение Рождественки и Театрального проезда станет символическим местом, а эта несчастная клумба станет памятником жестокости. Я хочу сказать суду, что мой подзащитный Мартинцов является невиновным человеком. Он виновен только в том, что оказался в данном месте в данное время. Прошу суд полностью оправдать моего подзащитного и освободить его из-под стражи в зале суда.
Спустя 20 минут слушателей обратно пускают в зал. Теперь их в два раза больше — не меньше 60 человек. Среди слушателей либертарианец Михаил Светов, председатель Либертарианской партии Сергей Бойко, бывший фигурант «московского дела» Алексей Миняйло (у него в руках белые розы), а также Шило из «Кровостока».
Возвращается судья Ирина Аккуратова. В прениях выступает подсудимый Максим Мартинцов:
— Я прошу прекратить дело за отстуствием состава преступления. Также были нарушены абсолютно все права. Это дело абсолютно незаконно, начиная с разыскных мероприятий и заканчивая следственными действиями, в СК морят голодом и не дают спать. Я не наносил удар потерпевшему, я даже не мог до него достать, расстояние было больше метра. Угол камеры так показывает, что я был близко, но на самом деле там достаточно большое расстояние.
Считаю, что действия сотрудников отличались чрезмерной жестокостью, они пренебрегали правами граждан, которые пришли в центр Москвы. Сотрудники избивали людей в головы, шеи, незащищенные части тела. Свидетели такие показания не давали, но на видео все есть, это факт.
Кроме того, хочу выразиться о [нацгвардейце] Козлове, который сломал свою дубинку о голову человека. Это нечеловеческий поступок абсолютно. Я не видел момент, но на видео смотрел. Просто ужасно на самом деле.
На видео с моих глаз не было нигде замечено, что люди пытались забрать у сотрудников задержанного, которого они вели, хотя они утверждают, что пытались вырывать у них. Я опровергаю, не видел такого, чтобы толпа людей накинулась на росгвардейцев. Логически если подумать, не могло такого произойти. Это явная провокация со стороны сотрудников.
Сами сотрудники, непонятно, к каким органам относятся (сверяется с записями). У них неопределенный законодательный статус, которые просто по приказу, скорее всего, дали свои показания, и на этом базируется дело.
Подсудимый Мартинцов говорит, что в СИЗО игнорировали его жалобы на здоровье, и оно продолжает ухудшаться. «У меня постоянно болит сердце», — объясняет подсудимый.
Он добавляет, что многочисленные ходатайства его и его защиты «пропали бесследно».
— Я абсолютно невиновен, и мне печально видеть: я работаю на официальной работе, плачу налоги, отдал долг родине, никогда не было уголовной ответственности. Прошу прекратить уголовное дело.
На этом у него все.
Слово берет адвокат Татьяна Тятова, которая защищает Александра Мыльникова. Она сразу ссылается на норму Уголовного кодекса про справедливость наказания:
— Запрошенную меру в виде трех лет лишения свободы защита полагает несправедливой. Единственное доказательство, которое имеет значение в деле, это видеозапись — на основании этой записи даны все свидетельские показания, все экспертизы проведены на основании записи.
Тятова говорит, что запись невозможно изучить без раскадровки и замедленного просмотра: «Все действия занимают всего восемь секунд. Восемь секунд и целая жизнь».
Как отмечает адвокат, что по закону наказывается только противодействие законной деятельности сотрудника силовых структур, но не незаконной. Она ссылается на слова свидетельницы Инги Кудрачевой, которая описывала избиение силовиками попавшего в итоге в больницу Бориса Канторовича. Далее защитница пересказывает заключение экспертизы в части применения силы сотрудниками правоохранительных органов.
— Сотрудники правоохранительных органов не менее четырех раз напали с кулаками и палкой резиновой — а сегодня мы знаем точно — на обычных жителей, которые не сопротивлялись и уже были задержаны, это был Канторович.
Адвокат Тятова разворачивает большой лист бумаги, чтобы показать выражение лица нацгвардейца Козлова — «в этом лице вся ненависть, которую можно изобразить». Судья просит ее убрать лист, представление доказательств было в другой стадии. Тятова говорит, что окружающие, в том числе Мыльников, оказались свидетелями избиения мирного гражданина, и «сил уже не осталось терпеть». Защита полагает, что действия омоновца не являются законными, а значит действия подсудимых не могут быть квалифицированы как препятствие законной деятельности сотрудника.
Дело подлежит прекращению за отсутствием состава преступления, настаивает адвокат.
«Лицо в белой футболке перехватывает руку сотрудника и тянет ее в сторону», — цитирует адвокат Тятова обвинение в адрес Мыльникова и достает еще одну иллюстрацию.
— При этом видно, что Мыльников хватает росгвардейца исключительно за одежду, сминает рукав и держит его за одежду левой рукой. Невозможно причинить боль, удерживая руку за одежду. При этом видно, что Косова он также удерживает за форму, не наносит ударов, не тянет его, чтобы тот упал. Он помогает Канторовичу не получить увечья и множественные травмы, потому что не смог просто так стоять и смотреть на незаконные действия полиции.
Защитница продолжает показывать на иллюстрации и объясняет, что Мыльников правой рукой «обнял» или «обхватил» рукой росгвардейца, то есть не мог причинить боль. Свидетели-полицейские Вячеслав Орлов и Владимир Сушин говорили, что Мыльников пытался применить прием самбо, но «никакого приема самбо нет», это противоречит видеопленке, которая единственная является доказательством.
— Мыльников придерживает сотрудника за одежду, пытаясь смягчить падение. Указанное заключение поддержал эксперт Черепенько в заседании. [Потерпевший] Косов жив-здоров, никакой опасности его жизни и здоровью не было. Более того, он сам говорит, что это привычная ситуация, когда он исполняет свои обязанности. Он говорит, что никаких претензий к подзащитному не имеется, — напоминает адвокат, ссылаясь на различные решения региональных судов, которые не сочли насилием непродолжительное ограничение свободы, «физический контакт».
Защитница Мыльникова настаивает, что у него не было умысла применять насилие, он исключительно пытался остановить нацгвардейца, избивавшего человека. Косов потерял равновесие, споткнувшись о чьи-то ноги, что подтверждается выводами экспертизы, говорит адвокат Тятова.
Далее она ссылается на слова президента Владимира Путина на съезде судей, который говорил, что нужно повышать доверие к судебной системе и «беречь чистоту судейского корпуса».
— Полагаем, что вина Мыльникова не доказана. Никакие материалы не доказывают применение насилия, не опасного для здоровья представителю власти. Нужно оправдать нашего подзащитного за отсутствием состава преступления.
На этом Тятова заканчивает выступление и несет судье стопку распечатанных скриншотов и письменную позицию. Судья отказывается принимать рулоны бумаги с раскадровкой.
Приставы грубо вытолкали на улицу посетителей, стоявших в очереди на вход в Тверской и Мещанский суды (они находятся в одном здании), а одного человека задержали, следует из видео, опубликованного в телеграм-канале бывшего фигуранта «московского дела» Владислава Барабанова. У задержанного была пресс-карта.
Слово берет второй адвокат Мыльникова Марина Гапченко. Она напоминает, что в видеотехнической экспертизе — ключевой для обвинения — защите было отказано, но она все равно может ее комментировать. Гапченко начинает описывать события на записи, останавливаясь на том, что свидетель из Центра «Э» Владимир Сушин не мог видеть место инцидента, хотя утверждал обратное.
Гапченко посекундно описывает, что происходит на видео.
— На 27-й секунде Мартинцов и Лесных находятся за спиной Мыльникова, он не мог их видеть. Канторович сидит на земле согнувшись, лицом вниз. Ноги сотрудника Росгвардии расположены рядом с ним. На 29-й секунде видно, что Канторович уворачивается от ударов дубинки со стороны Козлова, не оказывает никакого сопротивления
Судья вмешивается, поскольку считает, что Гапченко описывает события после интересующего нас момента. Адвокат же настаивает, что речь идет только о нужных секундах и продолжает выступать.
Адвокат Марина Гапченко добавляет, что целью действий ее подзащитного Мыльникова было «нормальное морально-этическое поведение по защите беззащитного лица».
— О сопоставимости применения спецсредств говорить не приходится. Если бы каждый из нас, я надеюсь в душе, проходя мимо беззащитных лиц, которым причиняют боль специальными средствами, каждый не пройдет мимо такого неправомерного действия и выступит в защиту. Если мы будем бояться и проходить мимо травмирующих для других ситуаций, мы потеряем такое понятие как человечность. К чему нас пытается призвать обвинение: когда представитель обвинения запрашивал сроки, он просил заострить внимание, что действия Мыльникова являются негативным примером для других лиц. Я полагаю, что мы еще живем в том обществе, где негативным считается применение насилия к обычным гражданам.
Адвокат говорит, что у Мыльникова трое детей, дома у него «визги, крик, весь дом в заботе», а лишение свободы станет «гибелью для данной семьи» — Мыльников единственный, кто обеспечивает семью, работодатель принял решение, что если дело разрешится положительно, они ждут его на работу вновь. Также у семьи есть ипотека, а жена устроиться на работу не может. Говорит и про маму-пенсионерку, с которой у сына теплые отношения.
— Никакого подтверждения не находит предположение свидетеля Сушина, что Мыльников знает приемы самообороны. Он долго занимался танцами. Это порочное субъективное восприятие Сушина.
На этом защитница Гапченко заключает, что подсудимые должны быть оправданы.
— Мы призываем всех не бояться, чтобы быть правдивыми, честно отвечать на задаваемые судом вопросы. Давайте быть честны перед другом. Честный приговор должен быть оправдательным.
Она заканчивает, и в зале раздаются громкие аплодисменты. Мыльников выступать отказывается: «Лучше сказать не могу».
Прокурор встает и напоминает суду, что преступление совершено группой лиц, что является отягчающим обстоятельством.
Адвокат Мартинцова Михаил Игнатьев отвечает внезапно вспомнившему про «группу лиц» прокурору:
— Я очень надеялся, что это не прозвучит, потому что столь голословного утверждения в моей практике не было. Каждый из подсудимых пришел в это место самостоятельно, не согласовывая место друг с другом, они друг друга не знали, познакомились только в СК. В момент инцидента они друг друга не видели. Спасибо за рассказ о видео моей коллеге, на видео видно, что взгляды каждого подсудимых направлены не друг на друга, а только на происходящий инцидент, к которому они подходят в разное время с разных точек. Никакой согласованной быть не может. Да, есть группа лиц без предварительного сговора, но она применяется достаточно редко: как можно действовать группой, не имея никакого сговора и общей цели? Все-таки у нас презумпция невиновности, и это доказывать должно обвинение. Прошу в случае вынесения кому-либо обвинительного приговора исключить данное отягчающее обстоятельство и не учитывать его при назначении наказания.
Также я прошу в качестве смягчающих обстоятельств учесть в отношении нашего подзащитного отсутствие привлечения к уголовной ответственности когда-либо, положительные характеристики, его правдивые показания и в целом общественно-полезное поведение.
Судья Аккуратова возвращается. Подсудимые выступают с последним словом, первым Егор Лесных:
— Надеюсь на справедливый приговор с оценкой действий ОМОНа и Росгвардии.
К слушателям подходит пристав и требует от девушки удалить какое-то фото, из-за него Лесных не слышно.
— Очень надеюсь, что если все же будет обвинительный приговор, вы как-то пересмотрите ситуацию, — продолжает Лесных. — Я насилие не применял, можно назвать покушением на насилие. Но я целенаправленно никакое насилие не хотел применять, а хотел лишь только предотвратить с их стороны. По факту, никакого насилия не было. Видно при детальном рассмотрении.
Он ссылается на Уголовный кодекс и говорит про принципы гуманности.
— После всего случившегося я многое переосмыслил. Увидел поддержку своей девушки, которая борется за меня до конца. Увидел поддержку многих неравнодушных граждан страны, которые пишут письма поддержки. Жаль, что их нельзя приложить в качестве характеристики. Еще была статья раскрывающая, там история моей жизни и достаточно положительных характеристик. Хочется сказать, что я достоин большего — не срока, не хотелось бы, чтобы это превратилось в срок.
— Очень благодарен своей девушке, она меня очень сильно поддерживает, — продолжает Лесных выступать с последним словом. — Все люди, которые пришли поддержать нас, они трезво оценивают ситуацию, видели видео. как там все происходит. Изначально при вынесении предварительного приговора мне была заявлена отрицательная характеристика в том плане, что я не имею московской прописки, не трудоустроен и не женат. По всем позициям могу ответить: мы на одном месте проживаем три года и пролонгируем договор, а регистрацию нет смысла иметь, потому что я постоянно мотаюсь домой. ИП я только недавно закрыл, я его уже несколько раз открывал и закрывал. Работа на момент задержания у меня была — единственное, я не успел заключить договор.
По третьему пункту: я хочу попросить свою девушку стать моей женой. Мы это давно планировали, и если она не против, прошу дать разрешение, чтобы нас расписали в СИЗО.
В зале аплодисменты, адвокат Гароз надевает Даше на палец кольцо. Судья Аккуратова: «Успокоились все».
Мартинцов:
— Я даже не знаю, с чего начать. Больно видеть, когда несправедливость застает людей врасплох. Понимание, что ничего нельзя поделать, и все уже решено, это сильно влияет на психику, здоровье улетучивается. Преступления, в котором меня обвиняют, я не совершал, я не понимаю, как они дошли до этого. Там нас было сотня человек, почему не сотня — группа лиц? Почему нас трое?
За время моего содержания были нарушены конституционные статьи 2, 7 часть 1, статья 19 часть 1, статья 21 часть 2, статья 31 и статья 35 часть 2.
Я человек спокойный, всегда здраво мыслил. Единственная моя проблема была в том, что я туда подошел. С этим ничего не поделать».
Мартинцов замолкает на несколько секунд, затем благодарит тех, кто пишет ему письма и передают продукты и одежду, а также тем, кто «помнит и обсуждает». «Для нас это важно, не стать забытыми в этой системе, если нас забудут, мы пропадем», — объясняет подсудимый.
Далее он говорит про пыточные условия: «Нас лишили сна, нас морили голодом, нас возили в переполненных автозаках». На сон во время суда оставалось три-четыре часа.
— Больше мне нечего сказать, я невиновен. Мы друг друга не знали, я только с Егором недавно познакомился, приятный человек. Я хотел извиниться перед Следственным комитетом, что не смог достаточно обеспечить себя социальными связями, чтобы у меня было дело по-другому. Я невиновен, что тут сказать.
Последнее слово Александра Мыльникова:
— У меня единственная просьба к суду: оставить мне возможность обеспечивать свою семью. Я хотел бы обратиться к жене: Маша, мы с тобой многое прошли вместе, много тяжелых ситуаций, и это пройдем.
На этом заседание закончено. Судья Ирина Аккуратова огласит приговор сегодня в 18:30.
За 20 минут до приговора в коридоре у зала суда собралось около 60 человек. Среди них журналисты Илья Азар и Сергей Карпов, участник «Кровостока» Шило, председатель Либертарианской партии Сергей Бойко, а также бывшие фигуранты «московского дела» Алексей Миняйло, Владислав Барабанов и Даниил Конон.
Далее судья читает про события 27 июля, когда у подсудимых «внезапно возник преступный умысел», реализуя который они, «действуя умышленно группой лиц», применили к нацгвардейцу Максиму Косову насилие, не опасное для жизни. Мыльников преодолел сопротивление Косова и потянул его на себя, схватив за руку. Мартинцов также тянул на себя и совершил удар.
Максим Мартинцов (слева) и Егор Лесных. Фото: Евгений Фельдман / Медуза
Далее судья переходит к эпизоду со вторым потерпевшим полицейским Алексеем Федоровым, который исполнял должностные обязанности. Егор Лесных, участвуя в несогласованной акции, реализуя внезапно возникший преступный замысел применил в отношении него насилие, нанеся один удар ногой, читает судья Аккуратова.
«Вина подтверждается следующими доказательствами…» — продолжает судья оглашать приговор. Сначала она упоминает показания потерпевшего нацгвардейца Косова.
Судья пересказывает показания сотрудника Центра «Э» Владимира Сушина, который говорил, что видел приемы самбо со стороны подсудимых; показания сотрудника полиции Антона Антонова, снимавшего протестующих на камеру.
Также вина подсудимых подтверждается рапортами следователя Рустам Габдулина, протоколами, постановлением о представлении результатов оперативно-розыскной деятельности, сопроводительным письмом, протоколом осмотра диска LaCie с видеозаписями, рапортами оперуполномоченного с результатами ОРД в отношении Мыльникова, Мартинцова и Лесных.
Далее судья Аккуратова начинает описывать просмотренные видеозаписи, упоминая, что у сотрудников «пытаются забрать задержанного».
«Камера фиксирует время на уличных часах», — читает судья протокол, который совпадает с результатами просмотра видео в суде.
Продолжает перечислять, чем подтверждается вина: в частности, протоколом обыска, в ходе которого найдены книга «Революция», книга «Наркотики», книга «Терроризм» (вероятно, речь идет об одноименных выпусках альманаха Moloko Plus).
Телефон содержит многие изображения с негативной оценкой органов власти, произносит судья и фото с акции 27 июля, а также фото с Рождественки. В вотсапе есть переписка с пользователем Данька, где говорится: «Идем на Лубянку»; в книге «Революция» издательства Moloko plus описываются революционные события в разных странах.
«Характерные залысины на голове», — не очень тактично говорится в одном из документов, который цитирует судья Аккуратова. Она закашливается и уходит.
К доводам подсудимых о том, что они не знали, что это сотрудники Нацгвардии, суд относится критически и считает, что их нельзя было перепутать с гражданскими.
Далее судья пересказывает показания свидетелей защиты Инги Кудрачевой и Елизаветы Корси: им суд доверяет в части, согласующейся с ранее упомянутыми показаниями.
Видео, предоставленное адвокатом Мартинцова Василием Очеретом, суд не учитывает, потому что инцидент на нем запечатлен не с самого начала и не видны действия подсудимых. То же самое по записи от адвоката Лесных Эльдара Гароза.
Данные о том, что на видео не видно ударов, противоречат видеозаписи следствия: так, упоминаемый защитой момент, где не видно удара, «не исключает возможность запечатления ступни за туловищем [потерпевшего] Федорова».
Оценка воздействия на Канторовича после вмененных подсудимым действий не входит в состав разбирательства. Умысел сформировался независимо от действий сотрудников Нацгвардии.
Судья продолжает оглашать решение: Мыльников преодолел сопротивление, с разбега нанес удар нацгвардейцу, Лесных резко нанес удар, в итоге нацгвардейца Косова повалили на тротуарную плитку. Преступление совершено в составе группы лиц, действия были направлены на один объект и цели своей достигли. Также Лесных нанес Федорову удар ногой.
Суд учитывает положительные характеристики на подсудимых. Отягчающие обстоятельства у Лесных: по эпизоду с потерпевшим Косовым - совершение в составе группы лиц; по эпизоду с Федоровым отягчающих нет. Смягчающие обстоятельства: положительные характеристики и родственники на иждивении.
Лесных и Мартинцов получают реальные сроки. Мыльникову суд считает возможным назначить наказание, не связанное с лишением свободы.
Судья возвращается в зал. Егор Лесных получает 3 года колонии общего режима; Максим Мартинцов — 2,5 года колонии. Александр Мыльников — 2 года условно с испытательным сроком в три года.
Максим Мартинцов и Егор Лесных перед оглашением резолютивной части приговора. Фото: Александр Бородихин / Медиазона
Девушка Лесных Дарья Блинова у входа в суд дает комментарии журналистам: «Они могут попытаться отобрать у меня Егора, но при этом они дают мне друзей, они дают мне новую семью. И своими действиями они растят новых правозащитников. Они растят тех людей, которые будут защищать интересы других людей, и они зря это делают».
В конце она представляется: «Дарья Блинова, почти Лесных».
Дарья Блинова. Фото: Александр Бородихин / Медиазона
Активиста Алексея Миняйло отпустили после грубого задержания. Он вышел из здания суда. Протокол на него не стали составлять, но переписали паспортные данные.
У здания суда Сергей Фомин, который также проходил обвиняемым по «московскому делу» — сегодня СК прекратил преследование в отношении него.
— День странный, вроде меня освободили, а кого-то посадили, — говорит Фомин.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке